— Как настроение, отец? — протягиваю пачку сигарет немолодому бойцу в кузове.
— Нормальное, с победой будем возвращаться. Все будет хорошо.
— Сильно они там упираются?
— Вот сейчас и проверим. Победа будет за нами. Это — наша земля. Наш дом.
Колонна уходит вперед, в бой. Гражданские люди, по воле судьбы ставшие профессиональными военными, едут без лишних суеты и эмоций. Как на работу.
Первое освобожденное село
Красно-черный флаг «Правого сектора» (запрещен в России. — Авт.) виден издали — кто-то из очень увлеченных неонацистов забрался на опору ЛЭП у дороги, соединяющей Докучаевск и поселок Николаевка, и приладил там свой прапор. До недавнего времени территория между этими населенными пунктами была «серой зоной». И на этой дороге можно снимать фильм о постапокалипсисе — она поросла высокой травой и мхом, слева — побитая осколками лесопосадка, справа — кажущиеся безжизненными бескрайние поля. Хотя на самом деле там — позиции ВСУ. Поэтому расстояние на открытой местности преодолеваем со скоростью, которая при таком состоянии дорожного полотна близка к безумной.
Красно-черный флаг «Правого сектора» виден издалека
Первое, что бросается в глаза в освобожденной Николаевке, куда мы влетаем с пробуксовкой, — это добротные кирпичные дома, на которых нет отпечатка войны. Ни пулевых «оспин» на стенах, ни разбитых артиллерией стен, ни пробитых крыш… Даже окна целые. За восемь лет, пока село было под контролем Киева, в него не упал ни один снаряд. Но как только его заняли войска ДНР, со стороны Незалежной не постеснялись обстрелять Николаевку. Несколько домов были повреждены, один догорал на наших глазах.
— Была тут Украина — и нет, — констатирует солдат на углу с позывным «Топаз».
— Местные жители тут ходят?
— Выходят. Но большинство по подвалам, потому что все время идет стрельба.
В подтверждение его слов вокруг деревни начинает бахать, словно гигантские листы шифера падают с небоскреба. Так звучат «осадки» «Града».
— Как к вам относятся?
— Нормально. Претензий никаких нет. Даже наоборот, радуются, что мы пришли.
Заходим в один из дворов, стучимся в подвал. Выглядывает мужчина — Александр — и его дочка Виктория.
— Удается следить за событиями?
— Постфактум узнали. Когда уже обстрелы сильные начались, что война началась. А так как-то пропустили.
— Александр, вот вы жили практически на Украине до последних двух дней. Теперь, получается, в ДНР…
— Ой, сегодня только пришло. Только сегодня увидел. У меня еще даже мнения нету. Что я могу сказать? В 2014-м мы голосовали за независимость. А сейчас нам самое главное, чтобы была тишина, чтобы мы хоть выспались нормально. Умылись. Побрились.
— Трое суток вокруг бои, — докладывает нам на суржике пожилая жительница Мария по соседству со сгоревшим домом. — Я не боялась, а сын боялся…
— Чего так?
— Еле с погреба вытягла.
— Бойцы ДНР как к вам относятся?
— Хорошо. Пришли сюда в сгоревшую хату, проверяли, не погибли ли жильцы.
— Кто дом-то сжег?
— Так Украина поразбивала.
— А много народу в селе?
— Сейчас 1200 человек. А было богато, до трех тысяч.
— Как жили при Украине?
— Хреново. Погано жили. Слава Богу, пришли… У меня русская душа, давно хотела… А тут военные, вы кто, спрашиваю, хлопцы? А они — русские. Да не может быть! Слава тебе Богу! Восемь лет ждали. Спасибо вам!
На обратном пути на въезде в Докучаевск издалека заметили рассеивающийся дым и прижались к забору. Не успели выйти из машины, рядом, за склоном, оглушительно жахнуло, тело сообразило быстрее головы, упав на всякий случай на мокрую землю. Из положения лежа наблюдаю, что старик на дороге как шел, так и продолжил свое флегматичное путешествие, даже не вздрогнув. За восемь лет страх притупился, горько, когда мирные люди привыкают к войне. Артиллерия ВСУ перенесла огонь ближе к центру Докучаевска. Воспользовавшись массированным артответом с нашей стороны, поехали в город — арта разбила школу, жилой дом, зоопарк, газопровод…
В подвале здания с разбитой снарядом верхней квартирой сидели дети. Самый старший был еще совсем маленький, когда в первый раз узнал, что такое артобстрел и сырой подвал. Рядом с ним — совсем маленькие соседи, которые даже не знают, что такое жизнь без войны. Дай Бог им забыть, что это такое.