Со своим «бдительным оппортунизмом» я и вычислил, что Оз на день запирает деньги в сейф, — и, чтобы открыть его, только и требовалось, что подобрать последние цифры кода. А потом просек, что заканчивается комбинация на 65. Даже если Оз «сбросил» цифры, сейфы «Сентри», насколько я помнил, поступали от производителя с установленным в них небольшим числом кодов — их называют еще проверочными, — и если код Оза заканчивается на 65, то, скорее всего, кому-то было очень лениво менять оригинальную фабричную комбинацию 43 23 65. Еще я заметил, что Оз едва бывал в состоянии отсчитать чаевые, не говоря уж о его способности ровно ходить, и что его пьянство все больше усугублялось: в десять тридцать утра он в течение пяти секунд набулькивал себе в кружку виски «Джемесон», слегка полируя его кофейком. А если он и заметит, что у него что-то пропало, — кому он скажет? Воришки-то не в чести.
Оз выложил ящики с наличными на барную стойку. Потом вместе с ними удалился в кабинет. Послышалось, как открылся и закрылся сейф. Вернувшись, Оз бросил:
— Сгоняю за сигаретами. Приглядишь за местом?
Случай постучался.
Я кивнул, и Оз ушел.
Прямо с кружкой кофе в руке я зашел в кабинет, подступил к сейфу. Он оказался открыт. Господи, он прямо просил, чтобы его обчистили! Оценивая содержимое, я насчитал сорок восемь тысяч долларов в банковских пачках и еще где-то штук десять наличности, сложенной стопкой. Похоже, банки Оз обходил стороной.
Сценариев теперь было два: я мог свистнуть эти деньги вполне в духе Оза, прибиравшего к рукам все, что плохо лежит, а потом, надолго очистив свой тыл от Креншоу, закончить Гарвард. Или мог справиться сейчас с искушением, явиться сюда перед рассветом и обчистить сейф. Задняя дверь бара была надежна, как Форт-Нокс,[5] а вот парадную дверь можно просто забавы ради вскрыть за полторы минуты — что вполне типично. Страховка выплачивается лишь при наличии следов взлома. К тому же никто при этом не пострадает.
Я проверил ящики стола, затем пошарил взглядом по пробковой обшивке стен. Тут как тут! Вот он, пришлепанный к стене листок, на котором Оз своими каракулями вывел 43 23 65. Нате вам комбинацию — милости просим!
Мне, хоть тресни, требовалось внести деньги за учебу — хотя бы за последнюю неделю. Иначе не видать мне никакой степени. Все старанья псу под хвост! Кровь бешено застучала в висках. Дрожь прошла по телу…
Потом стало легче. Меня отпустило. Момент ушел. Десять лет я был безупречно чист, десять лет уверенно поднимался на ноги. И ведь ни разу не сбился с пути, не стащил и карамельки в магазине.
А все ж приятно было, черт возьми, стоять перед чужим открытым сейфом! Даже чересчур приятно. Воровское начало все же прочно сидело у меня в крови. И я знал, что это дерьмо уничтожит меня, как уничтожило отца, как разрушило нашу семью, — если я дам ему хоть мало-мальский шанс. Я глянул на свою старательно отглаженную рубашку, на кожаные ботинки, на глядевшего на меня с обложки Фукидида.
— Вот бли-ин! — с досадой выдохнул я.
Кого я пытаюсь одурачить? Я был уже достаточно приличным человеком, чтобы попасться на искус воровства, — и все ж таки слишком искусным вором для человека приличного.
Я глотнул остатки кофе, поглядел в пустую кружку. Давным-давно ради того, чтобы выжить, я выбрал честность и намерен был держаться ее, даже если эта честность однажды мне выйдет боком.
И я с чувством захлопнул дверцу сейфа.
Прежде кабинет Дэвиса рисовался мне как кадр из фильма о Второй мировой: сплошь завешанная картами комната с глобусами в человеческий рост — и он сам, водящий армейские соединения лопаточкой крупье. Вместо этого администрация Гарварда засадила его в тесный, забитый разной офисной канцелярией кабинетик в Литтауэр-холле,[6] весь обшитый вишневым шпоном и без единого окна.
Сидя напротив Генри Дэвиса, я испытал состояние дежавю. Изучающе взиравший на меня, он словно разросся в размерах, и из глубин памяти у меня всплыло, как когда-то я замер в зале заседаний под тяжелым взглядом судьи.
— У меня есть несколько минут — надо успеть на самолет в округ Колумбия, — сказал Дэвис. Но мне хотелось с вами переговорить. Летом вы были на стажировке в компании «Дэмрош и Кокс»?
— Да, сэр.
— И после университета планируете работать у них?
— Нет, — ответил я.
Это было нечто из ряда вон. Реальная работа в школе права предоставляется студентам в первые полтора года, когда их распределяют по фирмам на летнюю стажировку. В фирме стажера кормят и поят и переплачивают за ничегонеделание, рассчитывая, что затраченное окупится через семь чертовых лет, когда, сделавшись зрелым специалистом, он воздаст сторицей уже как полноценный сотрудник. И если уж ты попал куда на лето, то более или менее получил гарантию в трудоустройстве после окончания универа — если ты, конечно, не полный дебил. В «Дэмрош и Кокс» меня назад не ждали.
6
Одно из зданий кампуса Гарвардского института государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди, основанного в 1936 г. на пожертвование в размере 2 млн долларов, полученное от конгрессмена Луция Литтауэра.