В этом объятии вновь обрести покой.
Голубоокая, в той голубой дали,
где ты живёшь, не страдая и не скорбя,
ты позабудь ту, что вглядывается с земли
в райские заросли, чтоб увидать тебя.
Кажется мне, будто ангельский вижу лик,
чудится мне, будто радостный слышу смех.
Ведь для тебя ожидание встречи – миг.
А для меня ожидание встречи – век.
* * *
Такая на душе печаль,
такое тихое отчаянье –
будто от берега отчалила
ладья, уснувши невзначай.
И над рекой дрожат огни,
такие робкие и тленные,
про все разлуки и вселенные
напоминают мне они.
И ничего нельзя вернуть.
Не изменить реки течение.
И бесконечное значение
прожитый обретает путь.
* * *
В моей квартире живы лишь часы.
Их слабый пульс поддерживает стены
бумажные. Здесь, на краю Вселенной,
песок минут струится на весы.
Моей вселенной улицы темны,
и тротуар их шаток и непрочен,
и из домов выходят только ночью
бессонные жильцы моей страны.
Их силуэты зыбки – только тень,
и голоса – лишь отзвуки, обломки
далёких фраз. И наступивший день
оставит нам вопросы, недомолвки,
свет фонарей и шёпоты дождя,
движенье звуков, смутные намёки...
Уходим. Боже, как мы одиноки
и как мы совершенны уходя.
Публикацию подготовил Андрей Коровин
От серебряной ложки до Человека-паука
От серебряной ложки до Человека-паука
Литература / Литература / ЖУРНАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ
Бушуева Мария
Теги: литературная критика
Мотив возвращения разными голосами
* * *
«Новый мир», № 10, 2017
Сергей Шаргунов
«Правда и ложка». Повесть
Повесть Сергея Шаргунова – это, говоря языком автора, попытка путешествия «за слабым серебристым свечением сквозь ночь истории»...
Понимаю «Новый мир»: во-первых, Сергей Шаргунов – постоянный автор журнала, во-вторых, приятно опубликовать актуальную повесть, уводящую в русскую историю через историю одной семьи (да ещё с посвящением прапраправнучке гениального графа), в-третьих, главный редактор «Нового мира» – поэт и, возможно, потому редакция ценит изобразительность не только как литературный приём, но и как основополагающий принцип организации текста.
Однако Сергей Шаргунов строит текст не только на изобразительности (здесь у него много находок, вспоминаются «алмазные венцы» прозы 20-х и далее), но и на чеховском принципе: дайте мне любой предмет, и завтра будет о нём рассказ – так однажды высказался тончайший русский классик. Действительно, любой предмет можно положить в основу рассказа или даже повести, наделив его метафорическим смыслом, определив его исторические векторы, придав символику. С. Шаргунов воспринял лёгкие слова Чехова очень серьёзно. И, взяв серебряную столовую фамильную ложку (а ложка как древний предмет наделена многоуровневой смысловой нагрузкой и множеством воплощений в реальности – от серебряной дворянской до деревянной крестьянской шевырки или бутырки бурлаков), вокруг ложки начал накручивать событийные линии повести, связанные с определёнными персонажами, часто достаточно известными. К примеру, пересказывается история жизни бывшей фрейлины Екатерины II Блаженной Ефросиньи. Половину, если не больше, фактов писатель просто позаимствовал из общедоступных источников, отчего иногда возникало при чтении впечатление, что «Правда и ложка» – это такие вот орнаментально оформленные фрагменты «Википедии», рисующие биографии весьма достойных людей, в основном состоящих в родстве с писателем, которыми, конечно, он может действительно гордиться. Здесь и выходец из просвещённой купеческой семьи арктический исследователь В. Русанов, здесь и советские писатели Б. Левин и В. Герасимова, кинорежиссёр С. Герасимов... И сильная сторона повести, кроме изобразительности, ещё и, так сказать, «корневая система»: дворянские, купеческие, крестьянские, духовные корни – на этих корнях и держится история России.
У каждого писателя Россия – своя. Для одного – это русский язык и православие, для другого – русское поле и древние национальные традиции, для третьего – Пушкин и вся русская классическая литература... А для писателя Сергея Шаргунова – «на равных природа и еда». Высказав своё сокровенное, автор начинает, так сказать, доказывать постулат образами – здесь и «кубизм винегрета», и кулинарный импрессионизм: «закатный свекольник, щавелевый суп с яйцом, как пруд, в котором отражаются луга»....