В следующей клетке шкафа стоял респиратор молодого инженера Холостова и его лампа. Шесть с лишним лет в пласте Толстый номер два пролежали респираторы и их бесстрашные герои-хозяева, в отравленных газом штреках, засыпанные оплавившимся от огня углем. Пласт после взрыва газа горел долгое время, и туда не заглядывали люди. Перемычки закрыли, изолировав мертвецов от живых.
— Когда мы их нашли в шахте, — рассказывали спасатели, — то от окиси углерода они были как копченые…
А в новой химической лаборатории Горловской спасательной станции имени инженера Черницына теперь делают анализ рудничного воздуха и газов — предупреждают взрывы.
Словно солдаты на часах стоят сотни стеклянных приборов, исследовавших газ, оберегая шахтера от смертельных выпалов.
В другом помещении станции испытывают на станке рудничный канат, пробуя каждую его проволоку в отдельности. Пробуют ее на изгиб и разрыв. Пятьсот девяносто кило выдерживает на разрыв тонкая проволока каната.
В искусственной шахте спасатели станции в часы учебы достают из штреков и ходков мнимо умерших людей и оживляют их особыми аппаратами.
Силач — рабочий Сошников, — начальник Горловской станции.
Это удивительное здание построено в 1924 году в память погибших рабочих при катастрофе на шахте номер первый Горловского рудника.
Здесь обучают шахтеров горно-спасательному делу.
Здесь готовят телохранителей шахтера. Учат бороться с выпалами и завалами.
Учат беречь рабочую жизнь…
УГОЛЬ СЕГОДНЯ
— Уголь для нас в настоящее время нужен больше, чем когда-либо раньше, так как в текущем году рост промышленности намечен на 32 процента, — сказал 27 сентября на собрании партактива Горловки секретарь ЦК т. Молотов, и говорил он это не только для присутствующей группы партийцев, но и для всех широких масс рабочих, заинтересованных в этих боевых 32 процентах.
«Создание крупной социалистической промышленности является важнейшей задачей в деле построения социалистического общества… Одним из важных условий форсированного развития промышленности, как и всего народного хозяйства в целом, является укрепление и расширение энергетической базы Союза до таких размеров, при которых обеспечивалось бы бесперебойное развитие народного хозяйства по всей стране», — таковы резолюции XVI с’езда.
Уничтожить несоответствие между темпами шахтного строительства и требованиями, пред’являемыми к каменноугольной промышленности, и поэтому: увеличить добычу, отвоевать у недр максимум местного топлива, заменить им дальнепривозное топливо и те высокоценные сорта угля, которые пригодны для коксования, для химии, а не только для жадной пасти топки. И все это не для безрассудной траты топлива, — для экономного продуктивного его использования, для максимального снабжения углем промышленных центров всех районов.
Но как этого добиться в условиях старых, кустарно работающих шахт?
Во исполнение директив XVI с’езда и осуществления пятилетки необходим новый механизированный, подлинно социалистический Донбасс. Из всесоюзной кочегарки он должен превратиться в показательный участок нашего народного хозяйства, раз навсегда покончив с варварским отношением к механизация.
Донбасс за текущий год выполнил годовую программу не на 100, а на 90,5 %. Страна недополучила 4 млн. тонн угля. И на сегодня, ради ликвидации прорыва, центральной задачей является максимальное использование механизмов и увеличение механизированной добычи. При лозунге ЦК о 16 млн. 270 тыс. тонн угля для Донбасса в промежуточный квартал — квартал «большевистского штурма — механизированным путем в Донбассе должно быть добыто свыше 7 млн. тонн угля.
В осуществление этих задач в Донбасс выезжают 25 технических бригад для практической помощи шахтам. Это инженерно-технические работники правления «Уголь» и Шахтстроя. Выехали на Донбасс и 66 студентов четвертого курса Днепропетровскою Горного Института, едут и другие.
Рабочим массам угольного участка нашей пятилетки предстоит по-ударному решить центральную задачу. И могут ли они, штурмующие угольные недра, штурмующие медлительность и леность и кустарщину, не выполнить категорическую, эту самую самую боевую и короткую пятилетку — угольную пятилетку в три года?
ДВОЕ БЕЛЫХ И ОДИН КОРИЧНЕВЫЙ
Колониальный рассказ В. Пик
Рисунки Апе
Уголок первобытного леса в одном из самых глухих округов восточной Суматры. Густые джунгли вплотную подходят к берегам небольшой, но глубокой и извилистой речки.
За выступом леса слышатся мерные удары весел. Вот показалась узкая бамбуковая пирога. В ней двое белых в форме голландских колониальных войск и малаец-батрак, усердно работающий веслами. Вдруг он бросил грести и с таинственным видом приложил палец к губам. Ван-Леер, старший из европейцев, поднял голову кверху.
На высоте десяти или двенадцати метров, в самой гуще ползучих растений, почти совсем закрывавших оливковый ствол дерева, послышался шорох. Ван-Дееру удалось наконец разобрать очертания очень большой птицы с длинным полосатым хвостом и огромным уродливым клювом, походившим на горб верблюда. Птица внезапным скачком перенеслась на ближайшую развалину и с пронзительным криком снялась оттуда, быстро рассекая воздух мощными крыльями.
— Хомрай[22]), — проговорил малаец, и черные от бетеля губы раскрылись в широкую улыбку.
«И чему радуется этот малаец? — думал Ван-Леер. — Конечно, встрече с птицей-носорогом: они верят, что эта птица приносит счастье. Ну, на этот раз едва ли, мой милый Оранг-Лека[23]), удастся тебе миновать пожизненное заключение в Сурамбайи. А может быть, и к расстрелу приговорят тебя: теперь за поджог плантаций наказывают строже, чем за убийство. Нет, не поможет тебе хомрай, Оранг-Лека…»
Ван-Леер снял белый колониальный шлем и начал утирать пот, обильно струившийся по круглому загорелому лицу.
— Чортова жара, Питер!
Слова относились к третьему пассажиру, сидевшему на корме пироги. Это был очень молодой человек с худым и бледным лицом, без малейших следов тропического загара.
— Что приуныли, Питер? Или вы заснули там, у руля…
— Вам хорошо говорить так, Ван-Леер, — сказал наконец Питер, наклоняясь в сторону, чтобы видеть товарища. — Вы скоро получите ваши тысячу двести гульденов и затем навсегда распроститесь с Суматрой. А мне ждать еще целых пять лет… Веселая сторонка, нечего сказать! Пекло и чаща кругом… чаща и пекло, больше ничего… Я болен, положительно болен от тропиков, Ван-Леер. Это яркое солнце сжигает мозг, этот сплошной океан зелени давит меня своей беспредельностью. Здесь природа властвует над человеком, а не человек над природой.
Малаец сложил весла и, повернувшись, начал пристально смотреть на реку.
— Магар[24]), вероятно? — спросил Ван-Леер и взял в руки винтовку.
Гладкая поверхность воды чуть-чуть курилась. Сплошная чаща растительности отвесно подымалась с обеих сторон, затеняя реку до самой середины и местами вдаваясь в нее причудливым кружевом надводных корней.
Малаец резко замедлил ход лодки, не переставая смотреть в ту же сторону.
Вдруг он схватил весло и несколькими сильными ударами подвел лодку к берегу.
— Polio![25]) — проговорил он, указывая на середину реки.
В нескольких метрах от лодки дрожала мелкая зыбь; цвет воды там был как будто более темный — это все, что мог разглядеть Ван-Леер.
Лодка тихо плыла вдоль берега, пока не миновали опасное место.
23
«Оранг» — на языке малайцев — значит «человек»; это слово обычно ставится впереди собственного имени.