— Что? — фотограф крепко взял руку Ольги в свою, посмотрел на «суженую», — это правда?
— Ск-кажи ему!
— Артур, не делай глупости, пусть они уйдут! — прогремел банкир.
— Слушайся папочку! — засмеялся мужчина.
— Ск-кажи ему! — молодой человек видел, как на лице девушки борются две эмоции: желание сказать правду и страх за его жизнь. Решение подыгрывать сумасшедшему победило, и Ольга пыталась выдавить из себя ответ.
Макс двинулся на соперника, который навел на него, в грудь, свой пистолет. Палец сумасшедшего медленно нажимал на курок, осталось совсем чуть-чуть, и Ольга бросилась к сумасшедшему, повисла на нем, пытаясь отвести вытянутую руку. Почти одновременно раздались крики и выстрел. Макс остановился в недоумении: на левом рукаве, немного ниже плеча, медленно стало появляться темное пятно, расцветая и увеличиваясь ярко-бардовым амарилисом. Стрелявший, видимо, и сам не ожидал, что соперник упадет не вскрикнув и сразу замрет, раскинув руки, — после выстрела, мужчина опустил оружие, с недоумением рассматривая неподвижного франта и позволив девушке, прильнувшей до выстрела, теперь отстраниться. Но руки ее не выпустил. И тут же, за последовавшим многоголосым «А-аах!» прозвучавшие два хлопка заставили фотографа, медленно осесть; он повернул голову к девушке, попытался что-то сказать. Ольга закричала, безуспешно вырывая свою руку из сжавшихся в предсмертной судороге пальцев. Белая кружевная перчатка осталась в руке убитого — и Ольга бросилась к лежащему на подиуме в нескольких метрах Максу.
Пятно приобрело очертание острова в белой морской пене. Ольга с трудом, оторвав несколько пуговиц, расстегнула фрак дрожащими руками:
— Не умирай, только не умирай!.. Я тебя простила, слышишь?.. Ты слышишь?.. Мне плевать, как тебя зовут и кто ты на самом деле. Не бросай меня опять, ты слышишь? — она просунула левую руку под намокший рукав, не сумев ни снять верхней одежды, ни разорвать ее и, надавливая правой рукой сверху на плечевую артерию — и заклиная нелепым «ты слышишь?».
Зрители опомнились: кто-то побежал к выходу, кто-то окружил подиум. Из-за кулис выбежали остальные. Маргарита Павловна и банкир расталкивали толпу, а похожий на Макса бледный молодой человек остался стоять у стены, как пригвожденный.
— Сыночек мой, рыбонька моя, не умирай! — мать бросилась к сыну, затеребила его.
— Не трогайте, я его держу! — закричала Ольга, не отпуская рук от раны и не имея возможности вытереть на лице капли пота и слезы, — скорую вызывайте! Уйдите все, дайте воздух!
— Скорая уже едет, милиция здесь! — невесть откуда появился мнимый Артур, — друг, держись!
— Мой Артурчик! — плакала Маргарита Павловна, осмеливаясь лишь на прикосновения кончиками пальцев к белому лицу сына.
— Какая у него группа крови? — сквозь пелену на глазах, безынтонационно, будто доктор у операционного стола, то ли кричала, то ли говорила Ольга, чувствуя онемение в собственных руках от нажима на рану, — какая у него группа крови?!
— Вторая, положительная, — через комок, застрявший в горле, ответил отец. А полу-двойник Макса, наконец, оказался рядом и положил руку на плечо дрожащему отцу, и просто стоял и смотрел на брата, не в силах отвести от его мелового лица свои широко распахнутые глаза.
— У кого вторая группа крови?! — выкрикнула Ольга, — подойдите сюда! Не уходите до приезда скорой…
Потом она говорила еще что-то, утешая Маргариту Павловну и себя, взывая к ничего не слышащему любимому. И долго, очень долго, как ей казалось, ехала скорая помощь.
— Девушка, отпустите, дальше мы сами! — кто-то в белом просил, а она никак не могла разжать собственные пальцы, почти не чувствуя их, скользкие и холодные. — Родственники здесь есть?
Санитар помог отнять руки, недолго смотрел на рану, помог переложить раненного на носилки, — и, как показалось Ольге, слишком громко, удаляясь и растворяясь в белое пятно, сказал:
— Огнестрельное ранение в плечо, задета подключичная артерия. Большая потеря крови. Коля, звони, пусть срочно готовят операционную… — его голос стал удаляться от Ольги, которая была не в состоянии отвести взгляд от своих окровавленных рук, — …необходимо срочное переливание.
— Я, я — мать! Я здесь, я еду с вами! — широко расставляя руки, напоминая встревоженную курицу-наседку, Маргарита Павловна не отставала от торопящихся санитаров.
Для Ольги все последовавшие события прерывисто, словно на замученном видеопроигрывателе, кадрами сменяли друг друга. Белые халаты уносили Макса-Артура, милиционеры склонялись над телом сумасшедшего, скончавшегося моментально от выстрелов телохранителя Карамзина; к Ольге подбежали подруги, и она, как пьяная, отмахнулась от них, желающих поднять ее с затекших колен, мутным взором заметила рядом с собой разбросанные розы и стала их собирать. Наташа, вслед за подругой, подняла пару цветов и протянула их Ольге, но та не заметила, отвела своей рукой протянутые розы, отказываясь и дальше от помощи.