Проплутав больше получаса в подземных переходах площади Трех Вокзалов, Приезжая сначала попыталась самостоятельно разобраться в схеме передвижения, найти станцию с названием нужного места, — и не осилила разноцветную «паутину». Тогда обратилась было к нескольким прохожим, — а те, как назло, все оказались мы-сами-нездешними.
Отчаявшись, она вышла на свет божий из подземки, решив взять такси, сколько бы оно ни стоило. Тем более что в метро на Нее с подозрением косились милиционеры, «просвечивая» глазами тяжелые на взгляд сумки и оценивая эффектный вид девушки. «Смотри, еще одна бабочка прилетела!» — один из милиционеров толкнул в бок рядом стоящего коллегу, озвучив мысль других своих собратьев, выделивших Приезжую в хаотично движущейся толпе: бросался в глаза яркий стильный макияж, какой обычно наносят танцовщицы ночных клубов, и длинный хвост из мелких африканских косичек.
На поверхности Она также не осталась без внимания:
— Девушка, такси надо? — привокзальный пожилой таксист сразу увидел нерешительно озирающуюся по сторонам девушку, тут же подскочил и вопросительно протянул руки к сумкам, впрочем, показывая приличие и не прикасаясь к вещам.
— А сколько возьмёте до телецентра Останкино? — полезла в сумку на плече.
— Договоримся. Давайте ваши сумки, потом заплатите. Не трясите здесь вашими деньгами, — таксист улыбнулся, давая понять, что такие советы он даёт не каждому своему клиенту.
— Я знаю, куда я приехала… — девушка открыла маленькую сумку, вытащила длинный кошелек и стала оценивать его содержимое.
Должно быть, нежелание следовать разумным советам наказывается кем-то на небесах, потому что в следующую секунду кошелёк выхватил какой-то мальчишка и исчез в подземном переходе.
— Ой, посторожите! — только успела выдохнуть Приезжая и побежала за вором. Но, пробежав немного, остановилась и с такой же скоростью помчалась назад, к сумкам.
— Догнали? — таксист невозмутимо стоял, не выпуская из рук две сумки гостьи-растяпы.
— Вот козёл!
— Это не козёл, это Москва. Добро пожаловать в столицу нашей общей родины, — словно ничего не произошло, мужик неторопливо пошел к гусенице из такси. — Все деньги украли?
— Нет, половину. У меня, слава богу, не все в кошельке было, — девушка послушно пошла за таксистом, уже более внимательно поглядывая на свои движущиеся сумки. Но седовласый мужчина с «авторитетным» брюшком нес их, вышагивая так размеренно, что приезжая успокоилась. Вспомнив о чём-то, она погладила немного выпирающий живот:
— Прости, Вася. Ты ведь предупреждал.
Мужичок покосился:
— Ребёночка ждёте?
— Что-то вроде.
— Разрешите дать ещё совет.
— Давайте.
— Надо всегда торговаться. Тем более что таким прекрасным глазам невозможно было бы отказать.
— Спасибо, учту, — девушка не улыбнулась на пошлый комплимент.
Они приблизились к стоянке такси. Мужчина остановился на мгновение:
— Идите вон к тому «Гольфу», номер на восемь-три. С ним договоритесь подешевле, скажите только, что дядя Лёша пообещал… Эй! Петрыч! — мужчина свистнул, — хватит отдыхать! Вишь, девушка опаздывает!
— Спасибо за помощь. А сами вы не едете? — Приезжая удивлённо взглянула на таксиста.
Мужчина заулыбался ещё шире:
— Я жду своего клиента… У меня, кстати, тоже Вася есть, внучок. Полгодика. Такой бандит: то обслюнявит, то деду штаны обмочит!
— Ну, мой Вася поспокойней, я думаю, — девушка с косичками улыбнулась.
Дядя Лёша поставил рядом с «дешёвым» такси сумки. Готовый к труду и обороне Петрыч уже открывал багажник.
— Счастливого пути! — доброжелательный проводник подмигнул приезжей.
Когда она отвернулась, Дядя Леша указал Петрычу на свой живот, поднял палец вверх, предупреждая, и бодро зашагал в сторону буквы «М».
— Садись, красавица! Куда едем? — Петрыч распахнул перед девушкой дверцу.
— К телецентру Останкино. Только дядя Леша сказал, что вы уступите в цене, — девушка вопросительно взглянула на шофера, словно не решаясь сесть, — а то у меня половину денег уже успели украсть.
— Садитесь, договоримся. Если этот старый лис пообещал… Главное, что вторая половина цела.
— А у вас тут все с чувством юмора? — Приезжая с облегчением откинулась на спинку.
— В Москве, девушка, ни к чему нельзя серьезно относиться. Особенно к деньгам. Они то есть, то их нет. Каждый день такая хохма.