Выбрать главу

Когда началась война, отца отправили в тыл готовить приём эвакуируемых заводов. Брат Колюша уже год как учился в лётном училище, а Николай, получив 21 июня диплом врача, 22-го уходил на фронт. Поздно ночью, уже в военной форме, он заскочил на минутку к Милочке, чтобы сказать, что очень её любит, что он обязательно вернётся, они поженятся, и у них родится дочка Олечка.

В холодные ноябрьские дни Милочке пришла в голову мысль вести дневник. Вот он у меня в руках, выгоревшая тетрадка в матерчатой обложке с потемневшими страницами. Свидетельница взросления в дни страшных испытаний осени и зимы 1941-го.

10 ноября. Написала письмо родной Ингочке, моей любимой подруженьке, но уверена, что она сейчас мало думает обо мне. До сих пор не могу понять, за что их семью отправили в Караганду. Неужели только за немецкую фамилию Фельдшау? Это или чудовищное недоразумение, или чудовищная глупость!

Я всё-таки чувствую, что эта бойня не доходит до меня до конца. Не об этом думаю. Скучаю по любимым подругам. Прочла «Пушкин в Михайловском». Хочется читать и читать. Стихи, посвящённые раньше незнакомым мне людям, стали до боли знакомыми и понятными. А эпиграммы до чего точные! Будто алмазными гранями блестят!.. Как близок он мне стал, как будто нас и не разделяет столетье! А ещё мир и война. И люди совсем другие. И озабочены не тем.

За сегодняшний вечер второй раз объявляют тревогу. Ужасно не люблю этот противный звук!

18 ноября. Вечер. Так и хочется сказать тишина. Но до тишины далеко. На улицах раздаются раскаты орудийных выстрелов. Как будто бочки пустые кто-то по чердаку катает.

Вчера пришла Женя Уткина за книгой, а с ней её мама, Вера Васильевна. Мы с Женей разговаривали, а наши мамы шептались, а потом и говорят: «Девчонки, вас нужно спрятать. Мало ли что может быть! Немцы совсем рядом. Давайте в Сокольниках землянку выроем, вы туда и спрячетесь».

Мы с Женей и не знали, что сказать. Может, они и правы. Но что-то не хочется думать ни о какой землянке. Хочется думать, что Москву не сдадут. Опять бомбёжка! Больше недели немцы налетают по 7–8 раз в сутки! Внутри постоянная тревога. Лечь бы, закрыть глаза и уши и думать о хорошем.

А хорошее есть! От моего братика Колюши, моего родного мальчугана сероглазого Женя вчера получила письмо. Пишет, что бреется, значит, возмужал. Но по тону письма чувствуется, что по дому скучает. Как мне хочется увидеть его весёлую рожицу, снова услышать его неиссякаемые остроты! Пишет, что учится хорошо, летает хорошо и кормят хорошо. А что потом? Фронт. Войне что-то не видно конца. Страшно за него. У него есть какая-то бесшабашность в характере, авантюрность.

Ну вот! Пока я всё это писала, из репродуктора раздалось: «Угроза воздушного нападения миновала! Отбой!» И какой радостный голос у диктора! Сразу чувствуется, что живой человек.

24 ноября. Кольцо вокруг Москвы сжимается. Носятся слухи, что Тула сдана уже три дня назад, а наши всё ещё говорят с ней по радио. Но за последние несколько дней только два раза была тревога. Удивительно, но я раньше не боялась этих тревог, а сейчас очень нервничаю…

25 ноября . Была сегодня в институте. Странно и страшно было вступать в молчаливое здание. Стенная газета, последние объявления. Не верилось, что здесь больше не учатся и не работают. Институт уехал в Пермь. Мне дали адрес, где я могу найти работу.

27 ноября. Ходили слухи, что на 26 ноября готовится генеральное наступление. И ничего нет. Все умы занимает один-единственный вопрос: как будет браться и сдаваться Москва? Одна женщина сказала, и я с ней согласна, что Москву сдадут, вернее, немцы возьмут так, как не брали ни один город. Всё-таки это столица! В одном из городов при его взятии наши предложили жителям бежать, а кто посмеет остаться, будет считаться врагом народа. Но куда бежать из Москвы, если она окружена?

Если впереди тебя враг, то пуля или бомба с самолёта – это ничего ещё. Но не всех поражает пуля или бомба, а вот голод и мороз достанут всех. Невольно думаешь, что лучше остаться и умереть здесь под пулями и бомбами! Но говорят, что будут выгонять насильно. Собственно, это вполне правдоподобно, не может же пастух оставить своё стадо на съедение волкам! Правда, вчера я краем уха подслушала разговор двух женщин, которые говорили, что правительство уже себе мирно живёт в немецком городе.

Меня только удивляет, откуда могут ползти такие слухи, просто возмутительно! Я, конечно, в такие слухи не верю. Если же будет твориться что-то неимоверное и смерть покажется спасением, то у меня есть две ампулки с ядом.