— Хватит! — сказала я, и мой голос привел ее в чувство. Она вздрогнула и посмотрела на меня так, будто это я — сумасшедшая. — Что с вами сегодня?
— Устала от забот? — спросила Маргарет и легла на спину, растянувшись на постели. Ноги в белых чулках свисали за край. Она болтала ими, как девочка на качелях. — Может быть, у каждого из нас есть свои маленькие секреты, юная Кэрисс. Говорят, в признании — польза…
— Для души, да, знаю, — закончила я за нее. — Меня тошнит от этих слов.
— Ты поймешь, — сказала Маргарет, вздохнув. Я видела, что она еще улыбается — незримо, в глубине себя.
Я вышла из комнаты Маргарет, напомнив ей еще раз о неподчинении правилам, хотя и знала, что старой даме начхать на такой пустяк, как открытое окно.
Я спала с зятем.
Лучший секс в моей жизни!
Позже тем днем, около двух, я стояла в подсобке, стирая белье жильцов. У нас было четыре машинки, которые всегда работали. Только поступив в Рэвенкрофт, я удивилась, как много одежды старики сдают за неделю. Теперь — удивление кончилось. И часа не проходило, чтобы кто-нибудь из них не попросил о замене: если не испачканные панталоны — пятна от супа, если не пролитый чай — грязный носовой платок. Отвращение, которое я испытывала первую пару дней, уступило принятию, потом жалости.
Они ничего не могли с этим поделать, и я знала, что однажды окажусь на их месте. Начну ходить под себя или пролью бульон на лучшее платье. Стану такой же: с нечистой совестью, полагаясь на чью-то помощь, в надежде, что этот человек окажется столь же терпеливым, как я когда-то.
Я вытащила выстиранное и начала наполнять машину бельем из ободранной корзины на полу.
— Так и знал, что найду тебя здесь.
Вздрогнув, я обернулась. На пороге подсобки стоял Джеффри Лонг. Он позволил двери на гидравлических петлях с шипением затвориться, очень медленно, не сводя с меня глаз.
Джеффри Лонг — бывший регбист, профессиональная плотность не оставила его и в возрасте. Хотя отсутствие внешних признаков старения раздражало: я оказалась в ловушке, разве что он вздумает отступить. В ловушке, по его милости! Дверь слишком толстая, так что никто не услышит моих криков.
Видимо, он почувствовал мое беспокойство, потому что следующими его словами были:
— Ты в порядке?
«Ври, — подумала я. — Скажи: да, все просто шикарно».
Я с трудом кивнула, забыв о неоконченной стирке.
— Хотел перекинуться с тобой словечком, — сказал Джеффри, подступая ко мне, но вновь заметил мою тревогу и остановился. — Ты уверена, что все в норме?
— Что такое? — спросила я. — То есть о чем ты хочешь поговорить? — Судя по тому, как шли дела, я приготовилась к сюрпризу, но что еще я могла сказать? Убирайся? Ты пугаешь меня? Я не хочу слышать о твоем грязном маленьком секрете?
— Ты выглядишь милой, — ответил он. Три безвредных слова вонзились в меня иголками. — Не то, что Таллингаст. Я чувствую, тебе можно рассказать обо всем.
— Не нужно, пожалуйста, — сказала я, ненавидя звук своего голоса.
Джеффри проигнорировал мою мольбу.
— Однажды я откусил мужику ухо во время схватки за мяч, — поделился он. — То есть этот тип сам был виноват. Я узнал, что он извращенец. Знаешь, кто такой извращенец, Кэрисс?
Я кивнула, глядя за спину Джеффри, на дверь, которая с тем же успехом могла быть и в миллионе миль отсюда.
— Я знаю, кто такой извращенец, — ответила я, и голос вновь меня выдал.
— Так что пойми, — сказал Джеффри. — Он это заслужил. По правде говоря, повезло поганцу, что я ему только ухо откусил. Знаешь, мать мальчика навестила меня после этого. Ты и представить не можешь, насколько она была благодарна. — Он облизал губы, усы в пятнах табака зашевелились. Меня чуть не стошнило.
— Зачем вы рассказываете об этом? — спросила я. — Неужели не видите, что я очень занята? Почему именно мне? Не друзьям наверху? — Я кивком указала на дверь.
Джеффри засмеялся, будто залаял.
— А какое в этом удовольствие? — ответил он. — У каждого из нас есть секреты. Если я поделюсь своим, в следующий раз мне начнут плакаться в жилетку. А это — последнее, чего я хочу. Эмоциональная хрень — не по мне. Ничто так не опускает стояк, как чужое нытье.