Я посмотрела на грязное белье в корзине и решила, что оно может подождать. Нужно выйти из комнаты, прямо сейчас.
— После вашей истории я вспомнила, — сказала я, хотя это была ложь, — что мне надо переговорить с Таллингаст по одному делу.
Я обошла громадного старика, ожидая, что он попытается меня задержать. Если это случится, я закричу. Буду кричать, пока не сорву голос: кто-нибудь спустится узнать, в чем дело, и он не успеет мне навредить.
Но Джеффри, слава богу, не встал у меня на пути. Хотя, когда я проходила мимо, повернул ко мне голову, будто желая поцеловать. Я не остановилась, даже у самой двери. Открыла ее, ничего не видя перед собой, и, оказавшись в коридоре, пошла так быстро, как только могла, в кабинет Таллингаст.
За спиной звучало эхо гулкого смеха человека, чью ношу я облегчила наполовину.
— Что это значит? — спросила Таллингаст, едва я влетела к ней. Она, как всегда, сидела, будто аршин проглотив, за своим столом. Глядя на ее позу, я часто думала о викторианских матронах, истеричных учительницах и умерщвляющих плоть монашках. Марта Таллингаст не имела с ними ничего общего.
Она была хуже.
— Мне нужно кое-что вам сказать, — начала я.
За спиной хлопнула наполовину застекленная дверь. В кабинете стоял запах мертвых цветов и заплесневелой одежды — не такого ждешь от Ее Светлости Таллингаст, но он ей вполне подходил.
С обычным раздражением в голосе она проговорила:
— Новостям лучше быть хорошими, мисс Осборн. Плохими я сыта по горло и без ва…
— Генри Баркер утром сообщил мне, что убил тридцать человек, — выплюнула я, зная, что не скажу и этого, если Таллингаст заставит меня замолчать, подавив своим командным тоном.
Она будто была потрясена. Потрясена тем, что я посмела перебить ее, но никак не значением моих слов.
— Чушь! — бросила она, смешно распахнув рот. — Вы верите всему, что скажут жильцы, мисс Осборн? Вы настолько доверчивы? Настолько глупы?
В этот момент я действительно чувствовала себя дурой.
— Вы правда верите, что кто-нибудь из них способен на такое? — Она встала и подошла к большому окну, в другой стороне комнаты, сплетя за спиной свои костлявые пальцы. — И что, совершив эти невообразимые деяния, они будут ждать тридцать лет, дабы открыть все бедной девочке, работающей в доме престарелых?
— Мне не только Генри говорил, — защищалась я. — Маргарет Бекет тоже, и Джеффри Лонг…
— И все они убийцы, да? — сказала Таллингаст, стоя спиной ко мне. — Все серийники, высшей пробы?
Я покачала головой.
— Нет. Маргарет сказала, что у нее была связь с зятем, а Джеффри — что откусил ухо педофилу.
Тут она обернулась, посмотрев на меня как на дерьмо, в которое только что вляпалась.
— Мисс Осборн, будьте так любезны и воздержитесь от таких… отвратительных слов в моем присутствии. Мне казалось, вам по душе работать с нами в Рэвенкрофте, и было бы ужасно узнать, что скоро вы нас покинете.
Была ли это угроза? Из-за слова «педофил», произнесенного в присутствии Ее Светлости?
— Простите, миссис Таллингаст, но и поймите, сегодня у меня очень странный день. Я не знаю, во что и кому верить.
Я вспомнила о Джеффри Лонге, стоявшем между мной и дверью подсобки, повернувшем ко мне голову (чмоки), когда я бежала мимо, и подумала о том, насколько сама себя накрутила.
Таллингаст вернулась к креслу и опустилась в него: все это время ее осанка оставалась безупречно прямой. Пошуршав тонкой стопкой бумаг и скрепив их в уголке своими иссохшими пальцами, она произнесла:
— Как бы вы поступили, мисс Осборн, окажись эти признания тем, что они есть, — а именно, правдой?
Вопрос поразил меня. Я не могла понять, просто ли она предполагает или действительно знает больше, чем показывает.
— Ну, я… Не знаю, — ответила я. — То есть я не смогу держать это в себе, и мне, наверное, придется искать другую работу. — Пока я говорила, кошачья голова Таллингаст ходила вверх-вниз, на лице появилась понимающая улыбка. — Уверена, полицию чрезвычайно заинтересует признание Генри Баркера, а признание Маргарет — не так сильно.
— Поймите, в этом и состоит проблема, — сказала Таллингаст, снова поднимаясь из-за стола. — Моя задача — защищать жильцов Рэвенкрофта любой ценой. Мы не можем позволить маленькой глупой девочке рассказывать истории, подслушанные у старых чудаков.
Она медленно обошла стол, суставы ее рук и ног громко трещали при каждом движении. Я задумалась, была ли моя начальница человеком.
— Это правда, — сказала она. — Баркер убил тех людей. Он рассказал вам, как это сделал?