– Они были настроены оппозиционно?
– В общем, да, но тут больше было юношеской фронды. Кто Губанова слушал, замечал, что он себе не принадлежал, иногда его куда-то несло со страшной силой. Уникальный, с гениальными проблесками человек. Очень жаль, что он так рано ушёл.
Портрет Насти
Поэзия живописи
– Как вы уберегли себя в этой богемной среде?
– В живописи очень много ремесла, а оно дисциплинирует. И охранительные старообрядческие корни сыграли свою роль. Ни пить, ни курить! С детства помню лубочные картинки, где сатана изрыгает всю дымную гадость – организм мой этого всего не приемлет.
– Тем более удивительно ваше увлечение футуристами, Гончаровой и Ларионовым, сочетание авангарда с, так сказать, старообрядческими ризами.
– Кстати, ведь всю авангардную живопись собрали старообрядцы-коллекционеры. Щукин, Морозов покупали картины самых крайних течений, Пикассо, Матисса.
– Как это объяснить?
– В петровские времена, когда Европа очень стала на нас влиять – мы не только окно прорубили, но и вообще снесли почти все заградительные устройства – натурность, предметность; светскость стали доминировать в искусстве, возникла портретная живопись. Ещё раньше иконы стали обрастать телесностью. Телесность, как таковая, чужеродна русскому сознанию. Живопись как самостоятельная сфера отсутствовала, существовало только сакральное, религиозное искусство, но секуляризация его далеко не всеми была хорошо воспринята, протест был очень сильный, особенно в иконописи это ощущалось, чуть ли не до смертоубийства дело доходило, реакция протопопа Аввакума была, в том числе, и на это.
Только старообрядцы сохраняли и, несмотря на чудовищные испытания, пронесли традиции ХII–ХVI веков до ХХ века, и в его начале Щукин, Морозов и другие старообрядцы почувствовали, что на Западе натурализм, как таковой, начинает исчезать, они, как никто, поняли, что это если не победа над натурализмом, то попытка избавиться от доминирования натуральности в искусстве.
Щукин (я читал его письма) сомневался: «На кой я купил эти «Танцы» Матисса, но потом постепенно стал постигать самодостаточность цвета независимо от сюжета… У нас доминируют традиции передвижничества, в советское время это – топовая точка в развитии искусства. А сейчас всё сместилось в сторону духовного искусства, так как наши корни лежат вне Бидермейера, который к нам проник от немцев, вне реализма французов и итальянцев.
– Вы против реализма?!
– Нет, для меня Рембрандт, Курбе – абсолютные авторитеты, но они внутри этой натуральности искали то, что её превышает. Когда на Рембрандта смотришь, происходит дематериализация на уровне образа, одухотворение, возникает какая-то другая волшебная среда.
– Боюсь спросить, тогда, может быть, какой-то глубокий смысл заложен в «Чёрном квадрате»?
– Эта тема настолько уже измочалена...
– Понятно, что это был жест художника, манифест, возвещающий конец определённого этапа развития искусства. То есть это факт не живописи, а публицистики. Но есть люди, которые возле него могут часами стоять и говорить, что это великая живопись.
– Нет, конечно, это концепт, её как живопись невозможно воспринимать.
– А покупать за миллионы?
– Ну, сейчас на «Кристи» и «Сотбисе» и за бóльшие суммы покупают. Вспомним Хёрста с его акулой в формалине. Существует договоренность дилеров и галеристов. Это в очень большей степени коммерция. Нашей художественной среды это пока мало касается.
– Как отличить настоящую живопись от профанации?
– Нужно погружаться в ту сферу, которая тебя влечёт. Ощущение гармонии дано всем людям, уже это начало постижения настоящего искусства. Появляется согласие с теми формами, цветовыми потоками, которые завораживают тебя в холсте, независимо от того, предметное это или беспредметное искусство. Похожести «как в жизни» недостаточно для того, чтобы квалифицировать произведение как настоящее. Есть волшебное свойство настоящей живописи – преображать даже самое натуральное, что изображается. Тут много того, что надо не только чувствовать, но и знать. Ходить в музеи, на выставки, читать, слушать умных людей, сравнивать и пытаться осмыслить то, что непонятно.
Тот же Малевич, сколько о нём написано! «Чёрный квадрат» на самом деле логический вывод из всего предыдущего. Художник сделал этот жест для себя, но отнюдь не для всего искусства, которое возникло после него. Его архитектоны нашли применение, его идеи используются по всему миру в архитектуре, но живопись от этого не исчезла. Говорили же, что в литературе форма романа себя исчерпала.