13 мая на вечере «Арзамаса» в Тенишевском училище, где Любовь Дмитриевна читала «Двенадцать», отказались участвовать Пяст, Ахматова, Сологуб. Именно потому, что читалась поэма. А ранее, 17 марта Андрей Белый пишет А. Блоку остерегающее и тревожное письмо: «Читаю с трепетом Тебя. «Скифы» (стихи) – огромны и эпохальны, как «Куликово поле». … По-моему, Ты слишком неосторожно берёшь иные ноты. Помни – Тебе не «простят» «никогда»… Кое-чему из Твоих фельетонов в «Знамени Труда» и не сочувствую, но поражаюсь отвагой и мужеством Твоим. Помни: Ты всем нам нужен в… ещё более трудном будущем нашем… Будь мудр: соединяй с отвагой и осторожность». И ведь не простили-таки (см. «Пред ликом родины суровой я закачаюсь на кресте». О тайне смерти Александра Блока. В кн. «До разгрома и после него». – М.: У Никитских ворот, 2016).
Примечательно, что А. Белый видит опасность, грозящую поэту не за поэму «Двенадцать», не за «кощунство», а за стихотворение «Скифы». Ведь в этом стихотворении А. Блок постигает совершенно новое положение России в мире, то, что он определил как «Азия – Европа». Среди почитателей и друзей поэта ходило мнение, что «Двенадцать» соответствует «Медному всаднику», а «Скифы» – «Клеветникам России». И это действительно так.
Евангельская основа
Но обратимся собственно к поэме «Двенадцать». Само название поэмы, то, что красногвардейцы идут за Христом, их имена – всё однозначно говорит о том, что поэма имеет евангельскую основу. В высшей мере примечательно, что не до написания поэмы, а уже потом, когда она была создана, у поэта появляются «страшные» мысли. 18 февраля он отмечает в записной книжке: «Что Христос идёт перед ними – несомненно. Дело не в том, «достойны» ли они его, а страшно то, что опять Он с ними, и Другого пока нет; а надо Другого? – Я как-то измучен…». 20 февраля заносит в дневник: «Страшная мысль этих дней: не в том дело, что красногвардейцы «не достойны» Иисуса, который идёт с ними сейчас, а в том, что именно Он идёт с ними, а надо, чтобы шёл другой».
Эти думы о Другом, безусловно, являются неким распространённым в обществе богоискательским влиянием и поветрием, которое всегда есть первый шаг к атеизму. Но поэт после страшных и мучительных мыслей оставляет Христа с народом. С таким народом, каков он есть, – истерзанным революцией, изверившимся и «кощунствующим»…
Но разве поэт и персонажи его поэмы кощунствуют? Если и кощунствуют, то как-то странно. Здесь нет богоборчества, так как с первых строк признаётся Божье устройство мира: «Ветер, ветер – на всём Божьем свете!» И тема поэмы – не столько революционное шествие красногвардейцев «державным шагом», а – брань духовная, так как враг незрим: «Их винтовочки стальные / На незримого врага». Так неучтиво – о священнике: «Что нынче не весёлый, / Товарищ поп?» И одёргивание Петьки, чтобы он «не завирался»: «От чего тебя упас/ Золотой иконостас?» Но это ведь вовсе не о вере, не против веры, а скорее о земной Церкви. Бог не бывает поругаем, а с земной Церковью бывает всякое…
Вот она – драма русской жизни: «Мировой пожар в крови – Господи, благослови!» На мировой пожар, на революцию, атеистическую по самой своей природе, на право пальнуть пулей в «Святую Русь» испрашивается благословение… у Господа. Это кажется недопустимым, невозможным и немыслимым. Но в таком случае это – не «кощунство», а нечто совсем иное, разумом непостижимое. Какая-то иная вера… Как это просить благословения у Господа на такое? Это возможно лишь при условии, что человек остаётся с Богом. Неверующие, атеисты, нехристи к Богу не обращаются… Так трудно у нас в России оставаться верующим, правоверным. Нет спасу от указывающих «дорогу к храму»…
Россия гибнет? России больше нет? Да нет же: «А – ты всё та ж, моя страна / В красе заплаканной и древней». А если революция – не гибель тысячелетней России, а закономерная трагедия, выходящая из её предшествующей трагедии? Да, народ оказался с атеистической властью. Так доняла его синодальная церковь. Но разве не было у нас раскола и не было трёхсотлетнего гонения за правую веру с такой жестокостью, до какой не доходили атеистические большевики. Когда читаешь «Двенадцать статей» царевны Софьи, кровь стынет в жилах. Это вам не двенадцать красногвардейцев, «без имени святого», со «святой злобой». И будем всё же помнить о том, что патриаршество в России упразднено царём, а восстановлено генеральным секретарём правящей партии…