Поручику тоже казалось, что он один шагает в ногу, все остальные – не в ногу. Чем эта история кончилась – известно. Кажется, без смирительной рубашки там не обошлось.
В трёх соснах, по русской пословице, ещё можно заблудиться, в двух – уже нельзя.
Я не очень верю в кажущуюся невменяемость критика. Даже ставить рядом эти два текста – нелепость, очевидная любому читателю, а уж премировать последний – откровенное издевательство над здравым смыслом, художественными критериями, литературой. Издевательство над всеми нами. Это была действительно «пощёчина всем нам». «Гадкий каприз председателя жюри Андрея Зорина, открыто презиравшего текущую словесность; как плевок в профессию, ремесло». (Б. Кузьминский).
Три литературных махинатора (простите, но другого слова не подберу) устроили карнавал под названием «а вот как мы плюем на ваших победителей с их романами, что возьмём и премируем архивный рассказ аутсайдера и плагиатора, и нам это сойдёт с рук»… И демонстративно премировали, выдавая его за последнее слово русской прозы, и самодовольно заявили в отчёте: «Сошло!» Так завершает свой послебукеровский очерк А. Зорин в ответ на последовавшие угрозы коллег, мол, тебе это «так не сойдёт» – «Сошло!».
И сошло бы, понятно, что у нас победителей, да ещё талантливых и удачливых, не любят. Но дальше происходит непредвиденное – писатель умирает. И вся грязь этой истории, включая плагиат, выплывает наружу. И открывается истинная картина: у замечательного, трагически обречённого писателя украли его звёздный час, отняли вместе с денежным призом хлеб, лекарства. Только я знаю, каких усилий Ирине стоило приехать на церемонию и высидеть её. Как такое может «сойти»?
(В очерке А. Зорина немало странностей, забавных проговорок, озадачивающих мест, требующих паузы, вопросительного знака на полях, из него мы узнаём о любимой футбольной команде критика, на чьих похоронах он побывал, признания о некомпетентности в современной словесности – «эпизодических набегах на нёе». Напомню – это признания литературоведа, недавно получившего на какой-то сходке титул «Просветителя просветителей», т.е. Просветителя в квадрате (!). «Как странно свела нас жизнь… – вздыхает А. Зорин после общения с получившим его стараниями чужого Букера А. Морозовым, – меня в смешной роли председателя, его – в столь же несвойственном амплуа лауреата». Браво, господин Зорин!)
Этой троице критиков не повезло – забаненный ими роман оказался шедевром, вот почему уже столько лет прошло, а возмущение у всех нормальных людей – от простых читателей до члена жюри, бывшего министра культуры Евгения Сидорова, буквально кричавшего в телекамеру, что навязываемый нам текст «не может, не может быть победителем», – не утихает.
Тут надо сказать вот что: не так много книг остаётся от поколения. По убеждению многих, роман Полянской «Прохождение тени» – одна из главных книг нашего литературного поколения, столь ярко и талантливо вобравшая в себя стилевые поиски и открытия предшествующих десятилетий, поколения, которому не повезло в момент вхождения в литературу, накрытого волной «возвращённой» литературы рубежа 80–90-х и последующей разрухой.
«Не остаётся ничего, кроме как пожать плечами или (в зависимости от темперамента) развести руками», по словам В. Топорова, назвавшего вручение премии А. Морозову «самым дурацким» за всю историю русского Букера. Ему вторит Алла Латынина: «…Невозможно понять решение жюри, которое предпочло сильному, многоплановому, мастерскому, удивительно музыкальному роману (я не тему музыки имею в виду, но музыкальность композиции, фразы, образного ряда) незамысловатую повесть Александра Морозова «Чужие письма», главным достоинством которой являлось то, что она была отвергнута в конце шестидесятых «Новым миром» Твардовского и ждала публикации чуть не тридцать лет». Решение «нелепое и импульсивное», по мнению «ЛГ», отказавшейся даже печатать на своих страницах портрет победителя.
Так сложилось, что Букеровская премия в России с первых лет её существования – это наше всё или почти всё, поэтому те, кто предпочёл Ирине Полянской («Прохождение тени») – Морозова, сыграли в дурную игру. Такие литературные ошибки совершать нельзя. И нельзя их допускать. Последствия этих ошибок не так уж безобидны – они влияют на творческую самооценку авторов, людей по-настоящему талантливых, и оскорбляют вкусы остальных, усугубляя негативистские явления в литературной среде. И речь тут не только о случае с романом Полянской. Несовершенство правил Букера очевидно. Если есть люди, жертвующие деньги на поощрение серьёзных писателей, почему дело экспертной оценки нередко оказывается в руках случайных, некомпетентных и недобросовестных? Кое-кто уже предлагал создать Апелляционную комиссию (в идеале – чтоб и включение в число номинантов, и финальное голосование поддавалось контролю и корректировке), а каждого члена Букеровского жюри наделить правом вето с целью привлечения Постоянного жюри, чтобы в спорной ситуации свести возможность ошибки к минимуму. Очень разумное предложение. Почему это не сделано до сих пор? Ведь если за руль садится человек, страдающий астигматизмом, не способный отличить зелёный от красного, вы же не станете доверять ему свою жизнь. Медкомиссия таких выбраковывает. А в жюри Букера может попасть любой с правом решающего голоса – актриса, кинорежиссёр, замшелый литературовед, заокеанская блондинка. Это далеко не новость – что даже многие критики не способны к адекватной оценке нестатусного или анонимного текста, что уж говорить об остальных людях, волею случая оказавшихся в жюри. Нужны противовесы и стоп-краны, останавливающие подобных «просветителей» – и квадратных, и круглых. Что это за система такая, при которой судьбу писателя решает случайный каприз залётной американской тетки?