Те присели чуть поодаль от очага. Бортэ подала им по чашке молока. Гости обеими руками приняли угощение, потянувшись к очагу, отлили по капле на огонь, безымянными пальцами побрызгали в сторону онгонов и пригубили.
– Ну, откуда вы, какими путями оказались в наших краях? – по обычаю, издалека начал разговор Тэмуджин.
– Мы из рода джелаир, – отвечал парень, сидевший поближе к Джэлмэ, – четыре года назад наш курень отделился от сородичей и стал кочевать своим малым улусом. Прошлой зимой, когда началась война с борджигинами, на нас напали киятские Бури Бухэ и Алтан. Они перебили наш караул, забрали единственный табун лошадей, а нас угнали к себе на Онон. С того времени живём при них, как подданные. В конце зимы я встретился с вашим нукером Джэлмэ, и он мне рассказал о вас. Я сговорился с друзьями, и мы выжидали, когда вы поднимете своё знамя. А теперь, когда услышали о вашей победе над меркитами, я рассказал обо всём нашим старейшинам, и они согласны вести наш курень под вашу руку.
«Целый курень, с семьями, а это уже немало!» – обрадованно подумал Тэмуджин, но скрывая свои чувства, удерживая на лице спокойствие, спросил:
– Сколько же вас всего?
– Сто восемьдесят семь айлов, воинов триста двадцать восемь.
– А что, разве плохо вам жить у киятских нойонов? – расспрашивал их Тэмуджин. – Ведь жизнь везде одинакова.
– Нет уж, не везде, – покачал головой Мухали. – С этими жить тревожно, нет никакой надежды на будущее.
– Почему?
– Если позволите говорить прямо, скажу, что это негодные люди. Хорошие нойоны о будущем думают, а эти лишь нынешним днём живут. Кругом беда, а они всё пьянствуют, народ их в голоде и нужде пребывает. А главное – своей головы не имеют, не думают о том, куда им вести людей, как улучшить жизнь, а только что смотрят в рот тайджиутскому Таргудаю, а тот, кажется, и вовсе сумасшедший. Люди ведь всё видят, понимают, вот и беспокоятся: с такими вождями будет беда. Не только мы, джелаиры, даже старые их родовые подданные боятся, как бы они не натворили чего-нибудь ещё, не навлекли новой беды...
Умная и прямая речь парня понравилась Тэмуджину. Набираясь любопытства, он спросил:
– А что, все ваши пойдут ко мне, никто не воспротивится?
– Все, – твёрдо сказал Мухали, – мы ведь не по своей воле пошли к этим нойонам, они силой угнали нас. А о вас слухи идут, что законы ваши справедливы, что можете защитить народ от дурных людей... – помолчав, он неуверенно сказал: – Вот только одно может нам помешать...
– Что? – спросил Тэмуджин.
– Ведь эти нойоны не захотят отпускать нас. Как начнём собираться, они увидят... и тогда всё может быть.
Тэмуджин задумался, взвешивая его слова: «Всё верно, дядья мои всполошатся не хуже собак, у которых отняли кость. Когда узнают, что они собрались ко мне, то и на меня ополчатся. Сами не полезут, но побегут жаловаться к Таргудаю. А тот от глупости или от пьянства может и встрять в это дело, поднимет и другие борджигинские рода, страху напустит на них: вот, мол, сын Есугея на родных дядей посягнул, скоро и до нас доберётся. Натравит на меня всех, сделает врагом, чтобы не возвращать мне долг. Хотя Тогорил-хан весной ему пригрозил, привёл его в чувство, но от жадности да на пьяную голову он и на это может пойти. Силы у него ещё есть, да и, если что, есть куда и отступить – вниз по Онону, а там и к татарам можно уйти, а те ему обрадуются, ухватятся за него, чтобы усилить смуту среди монголов... Однако и мне теперь нет обратного пути. Если эти парни увидят, что я боюсь связываться с ними, то разочаруются во мне, а там и весь народ от меня отвернётся. Скажут: боится настоящей драки, только болтает много. Выходит, остаётся мне одно: прямо сейчас выступить с войском на Таргудая, пока он ничего не знает, прижать его и потребовать возвращения долга. Главное: не дать ему оглядеться, застать врасплох. Тогда только он испугается, когда нож будет у горла, и уступит. Это и есть единственный способ... Вот, видно, и скрестились, наконец, наши пути, дядя Таргудай».
В груди у него гулко стучало, будто он уже сейчас встретился лицом к лицу со своим старым врагом.
– Хорошо, я приму вас в свой улус, – сохраняя внешнее спокойствие, сказал он. – А чтобы не случилось беды, в помощь к вам приду со своим войском. Будьте готовы подняться все разом и ждите нас.
– И до времени не подавайте вида, – добавил Джэлмэ.
– Ну, уж это мы сумеем! – радостно улыбнулся Мухали.
Донельзя обрадованные, с просветлевшими лицами, молодые джелаиры попрощались и ушли.
Тэмуджин послал Бортэ за матерью. Та, взволнованная услышанным разговором, торопливо вытерла руки и вышла. Джэлмэ, быстро допив свою чашу, пошёл готовиться в дорогу. Взглянув на каменное лицо брата, вышел и Хачиун.