Человеческий фактор
Нельзя сказать, что трудовой путь от горнорабочего до начальника подземного участка не был тернист. Отвечая за десятки человеческих судеб, все 36 лет руководства участком Феофанов приходил на работу раньше других, уходил – позже. Особое внимание всегда уделял обеспечению безопасности труда, требуя от подчинённых беспрекословного выполнения всех правил.
Возможно, кому-то Батя казался слишком строгим, но именно жёсткая трудовая и производственная дисциплина позволила ему достичь того, что Леонарт Григорьевич, уже выйдя на пенсию, считает главным достижением своей жизни.
– За гробом никогда не ходил, – говорит он. – Это самое страшное для начальника участка: к жене и детям погибшего работника приходить и в глаза им смотреть. На других участках аварии нечасто, но случались. Я всех своих людей сохранил.
За четыре десятка работы ему четыре раза приходилось участвовать в аварийно-спасательных операциях, и в каждой аварии сыграл роковую роль человеческий фактор.
– В самом начале 90-х это было. Пришли работники на смену, смотрят: конвейер не работает. Слесаря вызывать долго, взяли и врубили сами пускатель, не посмотрев на уровень метана. А там суфляр был – локальное выделение газа из трещин в горных выработках. Появилась искра, а за ней взрыв – горько машет он рукой. – Я сам участвовал в разборе завалов. Двести метров штрека, где взрывом выбило всё крепление, нужно было преодолеть до эпицентра взрыва и достать тела. Шли осторожно, три шага сделали – остановились, прислушались, ведь могло произойти обрушение незакреплённой кровли. Проскочили… Конечно, страшно было, но мы не думали о страхе.
Как военные скупы на слова и не любят вспоминать подробности боевых действий, так и шахтёры, много повидавшие за свою жизнь, не станут долго рассказывать о том, как поднимали на-гора не уголь, а тела погибших товарищей.
– И всё же в шахте нет ничего страшного, – убеждённо продолжает Феофанов. – Не опасна она, если всё сделано по уму и люди чувствуют свою ответственность!
Тютелька в тютельку
В 1980-х годах при подготовке нового участка горнопроходчики вышли на довоенные выработки. Спустя сорок лет нашли под землёй предметы, оставленные первыми появившимися здесь шахтёрами, которые с началом войны, скорее всего, ушли на фронт.
Конечно, находка не была случайной: к ней привёл точный план проходческих работ, составленный маркшейдерами.
– Душа радуется, когда тебя ведёт грамотный маркшейдер и в итоге «сбиваешься» с теми, кто идёт навстречу, или с имеющейся выработкой тютелька в тютельку. Очень эту специальность уважаю. Без маркшейдера под землёй никак, а цена его ошибки может быть очень высока.
Также скрупулёзно, избегая собственных ошибок, исправляя чужие, работал и Леонарт Григорьевич. На пенсию ушёл со спокойной душой, хотя шахта, говорит, снилась ещё года три.
Продолжателем горняцкого дела в семье стал сын Григорий Леонартович – он работает в компании «Ургалуголь», вошедшей в СУЭК в 2004 г., техническим директором. После вложенных в модернизацию предприятия средств безопасность угледобычи подземным и открытым способом увеличилась в разы. Но всё же, как и отец, сын всё время на работе, часто без праздников и выходных – закалка Бати даёт о себе знать.
Дочь живёт в Петербурге, куда Леонарт Григорьевич с женой ездят строго раз в два года. В недавнюю поездку посетили Карелию, заехали в горный туристический парк Рускеала, где до 1990-х годов велась добыча мрамора.
– Повели нас в штольню. Моим всё интересно, а я хожу и отмечаю: где крепление, почему датчики не стоят… Шахтёров-то бывших не бывает.
– Не бывает, – соглашаюсь я с Батей, потому что какой же он бывший, самый что ни на есть Настоящий.
Мария Ануфриева
Из истории
Исследование запасов Ургальского угольного месторождения началось ещё в 1939 г., тогда же были заложены первые штольни. Работы проводились вручную, вместо техники использовалась конная тяга. Добыча угля за год равнялась 700 тоннам. Появилась горная техника, но начавшаяся война нарушила планы: в годы Великой Отечественной войны эти края силами трудового лагеря давали фронту только молибден.