Наконец, плотное кольцо рабочих разбито на отдельные небольшие группы, и Махмут радостно взвизгивает: «Айди-айди!» Остальные бригадиры, не желая отставать от старшого, разводят, зычно айдакая, свои «табунчики» по различным закоулкам стройки. Благополучно перетерпевшие утреннюю поверку мужики оживают: отовсюду слышатся смех и одобрительные возгласы, распрямляются сгорбленные спины, легчает поступь.
* * *
Вскоре здесь вырастет один из самых красивых домов в Казани: в центре города, на живописном берегу Казанки. В трёх его подъездах работы почти закончены. А в последнем, – внимание к которому почему-то повышено, руководство стройки возле него днюет и ночует – всё только начинается, грохот забиваемых свай доносится именно оттуда.
– Ба-альшого начальника жильё, видать! – почти не разжимая губ, перешёптываются между собой рабочие, проходя мимо этого подъезда. – О племени своём заботится…
Головы от таких слов склоняются ещё ниже, ресницы опускаются долу, стремясь спрятать нарастающий страх в глазах.
В остальных подъездах очень быстро обнаружились будущие хозяева. Дом хоть и большой, но квартир в нём немного – в каждой, без всякого преувеличения, можно играть в футбол двумя полновесными командами. Эта новость, слетев с губ одного из турецких бригадиров, молниеносно стала известна каждому работнику. От таких новостей навьюченный связкой арматуры русский, балансирующий на шатких лесах с десятком кирпичей в охапке чуваш, месящий с утра до вечера цементный раствор татарин почувствовали себя на голову выше: вот с какими людьми им довелось постоять рядом!
На стройке кого только нет, представителей каких только национальностей не встретишь здесь. Турки – в основном командуют, раздают приказы, а те из них, которые не смогли пробиться в командиры, затянув грустную мелодию, облицовывают жилище фараонов дорогим мрамором. Татары, русские, чуваши – у них на подхвате: подносят и поднимают наверх мраморную плитку, кладут кирпич. Чернявые, смуглые курды, обнажая от напряжения и старания крупные жёлтые зубы, вяжут арматуру, ставят опалубку, заливают фундамент.
Сегодня, как, впрочем, и в любой другой день, сразу после сигнала к обеду и солидные мужи, и временно работающие студенты устремились в «столовую», а попросту в прохладный подвал. Когда молодёжь, торопливо закинув пищу, ушла ещё немного подзаработать на разгрузке цемента, давние друзья-приятели: турок Халиль; один из двух более или менее говорящих по-русски курдов – Дильдар; вплотную приблизившийся к полтиннику татарин из Заказанья Камиль с лёгким налётом седины в волосах и несуразно длинным телом на коротких кривых ногах; ровесник Камиля, высокий и сутулый русский мужик Иван, он же Ваня, с постоянно устремлённым вдаль взглядом небесно-синих очей, редко поддерживающий беседы, выбрав тенистое место, растянулись на траве.
– Почему это мы на своей земле горбатимся на этих турков, а, Ваня?! – жуя сорванную травинку, завёл ежедневную песню Камиль.
– Сам не пойму. – Не отрывая глаз от Казанки, Ваня с наслаждением посасывал сигаретку.
– А я знаю! – Несмотря на приближающееся сорокалетие, Халиль, которому на вид дашь не больше двадцати, возбуждённо вскочил с места. Если не обращать внимания на преждевременно поседевшие волосы, Халиля легко можно принять за холостого паренька. – Потому что строить этот дом с нами, – он ткнул указательным пальцем в мраморную стену, – хозяевам выгодно. Наша фирма не платит налоги. Деньги просто перетекают из одного кармана в другой. А дом растёт буквально на глазах.
– Да уж, растёт…
– Работа и в обед не прекращается. Наш директор каждый день по миллиону рублей в казино просаживает. Шофёр рассказывал: когда шеф миллион выкладывает, даже усом не пошевелит…
– Бардак, самый настоящий бардак! – Камиль традиционно сплюнул. – Доработаю до конца лета и вернусь к себе в деревню. Здесь ведь меня даже по имени не называют! «Семьдесят седьмой, ко мне, семьдесят седьмой, сделай то, семьдесят седьмой, подними это!» Такого унижения даже рабы не испытывали! А в деревне у меня тёплый дом, жена ждёт с вкусными пирогами, любимый трактор, комбайн. Я же во время уборки никому не уступал первого места! Погнался вот за длинным рублём в Казань, да так и маюсь здесь…