– Прости. Прости, слышишь? – Марк находит мою руку, сжимая её, и маневрируя на дороге другой. Вздрагиваю от прикосновения, внутри меня поднимается паника от этого.
– Прости меня, просто я как увидел… не передать словами. Я был взбешён, ещё один мудак сломал жизнь той, кто стал для меня ближе. Понимаешь? Ами… а теперь ты… да почему же вы все выбираете не тех? Но хорошо, – выпускает мою руку прежде, чем я вырываю её, криво бросая машину перед супермаркетом.
– Послушай, – обхватывает мои плечи, поворачивая к себе.
– Не трогай… не трогай меня, – шепчу я, передёргивая плечами и упираясь спиной в дверцу машины.
– Мишель, я не причиню тебе боли…
– Знаю, но мне больно. Любое прикосновение, любое слово о прошлом всё внутри меня отзывается страхом и болью. Слишком остро, – быстро произношу я.
– Хорошо, я понял. Мы забудем об этом, идёт? – Киваю на его слова. – А сейчас мы будем продолжать жить, и я куплю тебе продукты, потом мы зайдём и поужинаем где-нибудь. Как друзья и не более. Я твой друг, Мишель.
– Я сама…
– О, да прекрати. Сама ты подохнешь, – фыркает он, распахивая дверь машины, и выскакивает из неё.
Закрываю на секунду глаза, чтобы унять чувства, что уже полыхнули огнём внутри. Отодвинуть от себя воспоминания и его лицо, что вижу каждую ночь. Я не готова к разговорам, и даже думать о нём не могу.
Марк открывает дверцу машины, и я выхожу из неё, плетусь за ним, таким активным и наиграно весёлым в супермаркет. И мне откровенно всё равно, что я буду есть, даже не помню, когда я это делала в последний раз. Утром вроде бы пила чай и крекер. Но из-за сильной тошноты и головокружения, не смогла больше есть. На это ушло восемь баксов. Мне нужна была работа. А быть проституткой в баре ни за что не соглашусь. Днём тоже работать не могу, должна наверстать учёбу. На бюджет идти мне не вариант, слишком низкий балл. Остаётся надеяться только на какую-нибудь подработку, вроде раздачи листовок или ещё чего-то в таком духе.
– Вот думаю, этого на первое время хватит, – радостно говорит Марк, толкая впереди себя тележку, до верха нагруженную пакетами.
– Я не умею готовить, – зачем-то говорю я, и вновь воспоминания своей никчёмности появляются в голове. Когда-то я это произносила уже… с ним.
– Знаю, не подумай, я предполагал такое, ну и Лидия очень переживает за тебя. Поэтому тут только быстро готовящиеся продукты. На двадцать минут в духовку и всё готово, – быстро говорит он, погружая всё в машину.
– Спасибо, – шепчу я, и хочу улыбнуться, но не получается. Это унизительно, для меня очень унизительно, что я вот такая. Но я буду учиться, как только оплачу интернет в квартире. Начну смотреть кулинарные программы и научусь сама о себе заботиться.
– Не за что. А теперь ужинать, я сегодня не успел пообедать, работы куча, – продолжает Марк, открывая мне дверцу машины.
– Может быть, не надо? Ты вон, сколько накупил и мы…
– Да заткнись уже. Ты отравишь меня быстрее, а я жить хочу. Поэтому доверюсь пока ресторанам, – смеётся он. А вот мне не до веселья, только мрачное состояние внутри.
– И правильно сделаешь, – бурчу я себе под нос, пока Марк обегает машину и ободряюще улыбается мне, заводя мотор и отъезжая от супермаркета.
– Куда хочешь? – Спрашивает он, поворачиваясь ко мне.
– Марк, прости, но я не лучшая компания сейчас. Мне надо разобрать коробки, хотя бы немного подготовиться к завтрашнему дню, просмотреть объявления, которые распечатала в интернет-кафе. Я очень благодарна тебе…
– Мишель, ты едешь со мной ужинать. Это не обсуждается. Коробки помогут тебе подруги разобрать, как и Тейра. На что-то они должны быть пригодны. Ты не одна, понимаешь? Не надо отстраняться ото всех. Ты сама хочешь этого, не поддавайся. И завтра ты никуда не пойдёшь искать работу, ты идёшь учиться. А потом домой – есть и спать. Да ты скелет, Мишель. Гремишь костями и, вообще, я…
– Ты считаешь, мне так легко забыть то, что мой отец мёртв? Ты думаешь, что я хочу жить так? – Повышаю голос, задыхаясь от гнева на его весёлость и такой расклад.
– Эй…
– Ты считаешь, что я корчу из себя невинную мученицу, потому что хочу? Да я разорвать себя хочу, только бы не было так больно! Мне ничего не надо! Не надо! – Уже плачу, продолжая кричать, и горло дерёт от этого. Марк останавливается, пока я набираю в лёгкие больше кислорода.