У костерка
Кашевар в очередной раз снял пробу, довольно крякнул и с помощью есаула снял котелок с огня. Его поставили под кусток и прикрыли чистым полотном. В это время всё тот же расторопный молодой казак подволок к трапезе бочонок водки, ловко выбил пробку и наполнил три чарки.
– А себе? – строго спросил Разин.
– Не смею, батько Степан Тимофеевич, – юноша потупился и покраснел, как юница.
– А ты не робей! Ты что, не казак что ли? Тебя как кличут-то?
– Игнатий он, – ответил за того есаул. Он у нас тихой.
– Тихой!.. Тихоня что ли? А в бою?
– В бою не подводил пока. Лихо сражается. Ты пей давай, – скомандовал есаул. – Тебе атаман великую честь оказал, а ты морду воротишь.
Игнатий наполнил ещё одну чарку, торопливо махнул её, утёрся рукавом и поспешил вниз, где вовсю кипела работа – ямы были вырыты уже наполовину.
Узкоглазый повар подал Разину плошку с ухой. Она немного подостыла. Атаман зачерпнул полную ложку, поднёс было к губам, а потом стал дуть на неё.
– Ты что, Тимофеич? – удивился Серебряков. – Не горячо ведь уже.
– Видишь ли, какое дело, есаул. Последнее время я горячего не переношу. По младости лет кипяток мог глотать. А теперь жду не дождусь, покамест каша остынет. Отчего так?
Серебряков пожал плечами.
– А ты не знаешь, кашевар?
Тот молча покачал головой.
Разин вздохнул и начал хлебать уху.
– Ты стерлядку, стерлядку цепляй, что-то юшку цедишь, – подсоветовал ему есаул.
– Мне лекарь сказал: больше хлебай жидкого. Мол, твёрдое – не по здоровью, а жёсткое не по зубам. Кстати, где он сам-то, лекарь?
– Бог его знает, может в бега пустился.
– Поймаю, за муде подвешу. Ну ладно, вздрогнули, едрёна вошь!
Тем временем кашевар водрузил на костёр железный таганок, подкинул сухих дровишек и поставил на огонь до времени припрятанный чугун.
– А это чего? – с удивлением воззрился Степан.
– Это, бачка-атаман, будет плов. Вы, русские, любите похлёбку. А что в ней? Одна вода. Настоящему мужчине надо мясо, ну и рис.
В разогретый казан плеснули алея и высыпали мелко нарезанную баранину. Она сразу зашкворчала, забулькала, забрызгала. Кашевар несколько раз перевернул мясо и спросил:
– Атаман, позволь слово молвить… По нашему обычаю, когда мясо поспевает, это зервачок называется, обязательно надо чарку поднять. А то плов не удастся.
– Я что, против? Наливай!
Есаул исполнил обязанность кравчего. Он поступил по-простому: от щедрот налил водки в медную ендову, чтобы каждый мог зачерпывать когда и сколько возжелает. Все трое смачно выпили в предвкушении сытного кушанья.
«ЛГ» поздравляет нашего давнего друга и постоянного автора с 60-летием и желает крепкого здоровья и высокого вдохновения!
[1] Щерьба, щерба (волжский говор) – уха, приготовленная на природе
[2] Шеганашки – русалки
Восторги и страх первобытных эмоций
Восторги и страх первобытных эмоций
Литература / Библиосфера / Поэзия
Теги: Майя Шварцман , поэзия
В конце минувшего года закончился конкурс «Кубок Балтии» на лучшее стихотворение, в котором участвовали сотни поэтов со всех уголков земного шара. Нашу газету в жюри конкурса представлял спецкор «ЛГ» Евгений Минин. Сегодня мы публикуем стихи финалистов – победительницы Майи Шварцман из Бельгии и серебряного финалиста – Романа Ненашева из Самары.
Майя Шварцман
Родилась в Свердловске (Екатеринбурге), окончила музыкальную школу-десятилетку и консерваторию, скрипач. Работала в театре оперы и балета, публикуется с 1984 года, из России уехала в 1990-м. Пишет стихи, а также рецензии и статьи о классической музыке. Автор нескольких книг. Живёт в Генте (Бельгия), работает в оркестре Европейской филармонии и в камерном ансамбле «Papageno».
* * *
На солнце щурясь верхними
окошками мансард,
встаёт из спячки, нехотя
потягиваясь, март.
Телята в пятнах Роршаха
задумчиво следят
за таяньем прогоркшего,
слежавшегося льда.
Им всё в новинку: пялятся
на глинистый откос,
на сумрачные палицы
обрезанных берёз.
Остолбенев, таращатся,
как дым солодяной
полупрозрачной кашицей
струится над трубой.