Мисс Грахам — родители и близкие называли ее Джэн, — была белокура, как француженки эпохи Людовика XIV, иначе говоря, — волосы у нее были солнечно-золотистые. Глаза — два синих корунда, а щеки — два лепестка. Чтобы познакомиться с ее нравом, откройте Вальтер-Скотта и слейте в единый образ Юлию Маннеринг и Диану Вернон: это и будет в точности Джэн Грахам. Что касается до Жака Ториньи, то, родившись в 1912 году, он научился латыни благодаря Леону Берару и боксу благодаря Крики. Таким образом, вполне естественно, что Мисс Грахам с первого же рукопожатья влюбилась в Жака Ториньи и что в то же мгновение Жак Ториньи понял, как безнадежно и безмерно полюбил мисс Грахам. Заметьте, что они познакомились у леди такой-то, на которую небом возложено было поручение соединять узами брака всех молодых людей общества, стоивших того. И, конечно, чета Грахам-Ториньи этого стоила. Жак Ториньи принадлежал к лучшей республиканской знати Франции; и, тем не менее, был настоящим джентльменом. Перед ним открывалась большая карьера и удачно выбранной госпоже Ториньи очень скоро предстояло сделаться супругою посла. Что-же касается мисс Грахам, то она не довольствовалась тем, что была дочерью сэра Кристофера, строителя туннеля под Ламаншем; была она также и прежде всего последним отпрыском великого рода Грахамов, подарившего Англии несметное количество героев. Леди такая-то, женщина симпатичная и знавшая толк в этом деле, пророчила благоденствие сердечному согласию не позже, чем через десять лет: такая Грахам непременно должна была вернуться в Лондон под руку с таким Ториньи, облеченным званием Чрезвычайного и Полномочного…
Однако…
Однако этого мнения не разделял сэр Кристофер, а ведь его голос в данном вопросе имел значение.
Сэр Кристофер любил, конечно, Францию, как многие, многие англичане. Но он прежде всего был крупным миллионером и к тому же расчитывал в скором времени тысячекратно увеличить свои миллионы благодаря туннелю под Ламаншем. Кроме того, этот человек, умевший точно считать, знал, что третий секретарь французского посольства работает ради чести и что посольство разоряет посла, если он не исключительно богат. Жак Ториньи имел шестьдесят тысяч франков ренты… а франки эти в 1937 году все еще были бумажными франками, которых нужно иметь восемьдесят или сто, чтобы владеть одной гинеей.
Вот почему сэр Кристофер, многократный миллиардер in spe, наотрез отказал Жаку Ториньи, когда тот попросил у него руки мисс Грахам. С нею самой, как с несовершеннолетнею, отец не посоветовался. И когда она выразила по этому поводу протест, сэр Кристофер обошелся с нею совсем неласково.
И в правду, я знаю много честных отцов семейств, которые вполне одобрят поступок сэра Кристофера. Таковы, главным образом, отцы, обожающие своих дочерей.
Жака Ториньи, разумется, совсем не привела в уныние такая безделица, как родительский отказ. И мисс Грахам, осыпанная отцовскими проклятиями, только улыбалась. Тем не менее, 6 июня 1937 года, в то время, как мисс Грахам глядела в окно на Беркли-Сквер, а Жак Ториньи был обеспокоен прекращением радиофонных сообщений Рейтера, брак Ториньи-Грахам был делом отнюдь не решенным.
В ту пору туннель под Ламаншем, — до великой европейской метаморфозы 1937 года, — представлял собою самое необычайное и в то же время самое доходное дело…
О нем начали говорить еще в 19 столетии. Делались подсчеты, проекты, чертежи. Составлены были сметы и вычислены доходы. В конце концов, сэр Кристофер Грахам смело объявил, что берется, наконец, осуществить этот экстравагантный проект железнодорожного пути, непосредственно соединяющего Лондон с Парижем под Па-де-Келе, в ту пору еще существовавшим. С финансовой точки зрения этот туннель открывал бесконечные перспективы; с технической не представлял никаких затруднений и мог быть выполнен еще в семидесятых годах прошлого столетия. Но само собою разумеется, что Англия не так-то просто отнеслась бы к этой затее. «Блестящая изолированность» еще являлась одним из догматов британской политики в 1937 году. Сэру Кристоферу Грахаму все это было известно, но планам ничуть не мешало… Пожалуй, даже способствовало.
Как англичанин, он был вполне доволен этой изолированностью. Географическое положение до катаклизма 6 Июня 1937 года постепенно превращало Англию, как изолированное государство Европы, в такую же привиллегированную страну, какой является Япония по отношению к Азии: в страну, так сказать, застрахованную от грабежей, пожаров и несчастных случаев и платившую за это ничтожную страховую премию в виде флота, более сильного, чем все остальные флоты земли. В этом бесспорно было нечто несправедливое и некорректное; безнравственное даже, если называть вещи своими именами…