Но произошло несчастье. На последнем докладе в Свердловске Комелек был привязан к ножке стола и никто не думал, что он увидит в полированной доске пианино собаку тоже с белою грудью, у которой на шее такая же цепь как у него.
Комелек сорвался с места и свирепым воем нарушил торжественность заседания. Потребовалось много ласковых слов, раньше чем удалось привести его в спокойное состояние. Затем он взгромоздился лапами на стол президиума и завыл на басовую трубу, поднявшуюся не во-время из оркестра. Я могу дать тебе слово, что с этой собакой что-нибудь произойдет. В этом я так же убежден, как в том, что Неим кого-нибудь искусает в пути, ибо даже нас принимает не особенно дружелюбно, зло косится и норовит схватить.
Ты, конечно, считаешь, что у нас есть вожжи и кнут? Ты привык понимать именно так упряжку. Так вот, когда кто-то спросил у Дьячкова:
— А где ваши вожжи? — каюр оробел.
— Что? Вожжи?
И показал — на рот…
Тогда оробел спрашивающий.
Дьячков посмотрел на него пристально и расхохотался:
— Вожжи?!. Нет, когда «прямо» кричу — «эй-но», а «влево» — «кух, кух», «вправо» — «сюда, сюда!».
— И все?
Все! Собаки так приучены, что понимают человеческое слово. Впрочем, прежде чем научиться этому, они проходят нелегкую школу. Дрессировка — большое и трудное дело. К каждой собаке надобно подходить сообразно ее характеру и навыкам.
Правда, на Камчатке это делают проще: в субботний день собак запрягают в нарту. Затем намоченным в воде ремнем бьют всех поочереди, начиная с передних — бьют правых и виновных, бьют до общего многоголосого воя. Затем садятся в сани и уж здесь собак не сдержать. Получив «зарядку», они бегут как сумасшедшие…
Дьячков уверяет, что это так и нужно и заставляет меня и Юркевича во время порки собак держать каждую из них за хвост. Представь себе, собаки так привыкли, что даже не огрызаются. Но вот теперь мне кажется, что они начинают понимать эту процедуру и по мере того как становятся старше. Я боюсь, что в один из прекрасных дней, когда мы выйдем к ним, чтобы всыпать положенную порцию, они сами встанут в ряд и хором завоют авансом. Тогда все пропадет. Что же будет делать каюр Дьячков?
Но довольно о собаках. Через несколько минут на площади перед отъездом будет митинг. Это раньше, чем мы сядем в наши нарты. Под окнами уже с утра гудит толпа. Они еще не видели ездовых собак.
Собаки бегут
Урал занесен снегами. Нарта почти бесшумно скользит и не слышно цокания 48 собачьих лап. Все кругом молчит. Впереди, заложив ногу на ногу, сидит Дьячков и беспрестанно свистит. Я заметил, что, собаки повернули назад свои уши. Теперь они бегут, выкрутив их рупорами назад, чтобы лучше слышать команду.
Вторым сидит Юркевич, последним — я.
Отсюда хорошо видно, как работают собаки. Но было бы несправедливо не рассказывать о том, как бежит человек под гору 2–3 километра. Бежать!.. Да как: чтобы нарты шли рядом, чтобы ни на шаг не отстать. Дьячков при этом умудряется на ходу посвистывать.
Однако, по существу значительно тяжелее крутые спуски. Тогда Дьячков старается возможно плотнее вжаться в нарту, он пробует ногами упоры в полозья, заранее готовит остол и оборачиваясь, кричит мне истошным голосом:
— Крепче, крепче боровь!
Боровить — это значит березовой палкой скрести изо всех сил дорогу, по которой катятся нарты. Боровить — это сидеть на самом краю нарты, сцепив покрепче ногу с ногой, между ними воткнув как рычаг эту самую березовую палку. Равновесие поддерживать только туловищем. Ведь обе руки заняты. Здесь надо извиваться змеей, балансируя на ямах. Боровить — это работать до судороги в руках! Но делать все это надо добросовестно, чтобы нарты не убили впереди бегущих собак. Оглобель ведь нет, раскатятся — не удержишь.
Камчадалы придумали самый простой и самый удобный способ езды. Вместо всяких оглобель и дышел они протянули вперед нарты ремень, к которому пристегиваются через разные промежутки отдельные отростки-шлейки, называемые аллыками. Собаки бегут попарно, вытянувшись вперед и упряжь, если посмотреть сверху, кажется елочкой. Каждая собака работает одним плечом. В пути они сами меняются. Одна переходит на правую сторону, другая на левую. Изумительно просто! Лучше всех это проделывает Волчок. Он проходит вплотную к соседу Красному и, мордой тычась в его ухо, заставляет переменить положение. Красный ужасно боится острой морды Волчка, может быть просто щекотно, он отстает и в тот же момент Волчок успевает перескочить через ремень. И я никогда не видел, чтобы эти псы запутались.