— Но, мистер Ламур… — начал Кравец.
— Гражданин Ламур, с вашего позволения, — тихо поправил негр. — Я знаю — это звучит непривычно. Поверьте, за годы освоения планеты мы взвесили всё. В этом мире мы ни в чём не знаем недостатка. И мы не можем лишать наших товарищей на менее освоенных планетах, возможно, жизненно важных ресурсов и товаров. Ещё раз спасибо вам за помощь. — Ламур встал, пожал руки обоим астронавтам и вежливо проводил их до лифта.
Растерянный Кравец молча следил, как мелькают за прозрачной стеной лифта этаж за этажом; Инес, наоборот, не скрывала раздражения:
— Это же глупость! Здесь же ничего нет! Нищая планета! Ну хорошо, хочется им во всём ограничивать себя — их дело, но дети ведь растут! В этих ужасных коробках под куполами! И что, из-за их дурацкой гордости детям надо отказывать в ремонтантных ананасах и кибербайках? Лишать настоящих аквариумных рыбок и настоящего миндального молока?..
— Инес, тише, тише, — забеспокоился Кравец. Люди оборачивались на них, но, видимо, не понимали языка — и хорошо, что не понимали! — Вы точно хотите поучить их жить?
— Да нельзя так жить! — взорвалась пилот. — Нельзя! Это радиоактивная пустыня, тут человеку вообще делать нечего! Ну как так — оборудование допотопное, купола эти скоро треснут от старости, а какой у них у всех загар — вы видели? Они же фиолетовые все! Лиловые! Как маслины…
— Успокойтесь, — уже сердито сказал штурман. — Каждому человеку дано конституционное право выбирать, где он хочет жить и каким законам следовать. Кому не нравится — могут уехать отсюда. Давайте проверим: стоянка у нас месяц, сколько за это время нам подадут заявлений на выезд?
Инис хотела что-то возразить, но только махнула рукой и побрела в свою комнату переживать.
А Кравец с удовольствием спустился в спорткомплекс — весь рейс ему не хватало физической нагрузки, а сила тяжести на Игнис была чуть выше, чем привычная домашняя. За месяц тут легко и просто войти в форму и даже поднабрать вес, а то за перелёт он опять похудел на двенадцать фунтов — и всё за счёт мышечной массы…
Тренажёры его быстро утомили, но это было нормально — нагрузки надо наращивать постепенно. Штурман принял душ, с разбегу плюхнулся в небольшой ярко подсвеченный бассейн, пронёсся под водой тридцать футов — половину длины дорожки, вынырнул и не спеша поплыл, рассматривая сквозь слой воды мозаичные картины на дне бассейновой чаши. Мозаики изображали то людей, прогуливающихся по пустыне без всякого подобия защитных костюмов, то ледовые шапки на здешних лилово-красных горах, то неведомых животных, плывущих в местном океане, — словом, разные фантазии о будущем.
Ощущение, вкус и запах воды здесь были, конечно, новые, чужие, но это тоже нормально. А вот что ещё его беспокоило, пока он здесь отдыхал?
Кравец попытался вспомнить, не смог и решил отодвинуть эту задачу в фоновый режим — всё равно мозг не отцепится, пока не найдёт решение. Только выйдя из душа уже после плавания, обсыхая под феном, он вдруг сообразил, чего подсознательно ждал и чего так и не увидел ни здесь, в спорткомплексе, ни у себя в комнате. Он не увидел раздражающе яркого светового табло «Экономьте воду!». Эта надпись преследовала астронавтов и на лунных базах, и на кораблях, да и на многих планетах, не таких богатых, как Фридом. И здесь она была бы удивительно естественной — но её не было. Здесь не экономили воду, воздух и тепло. Здесь не нуждались в ремонтантных ананасах. Здесь вообще что-то было крупно не так.
IIжжж.
Сергей заехал в город ненадолго — посмотреть новости из внешнего мира, — а получил настоящую командировку, ответственное поручение: показать гостям с «Индепенденс» всё, что они захотят увидеть на планете. Покатать над океанами, над горами, сводить в пещеры, если им будет по силам, — короче, обеспечить впечатлениями и помочь всё это заснять. В большом мире почему-то считается, что на Игнис скучно и однообразно. Этого молодой гражданин Игнис никогда не мог понять. А вот что у экипажей звездолётов жизнь бывает очень однообразной — это он знал точно: недели и месяцы перелётов в тесных кораблях, всё с одними и теми же людьми, без возможности связаться с домом, увидеть родных, узнать новости… это же свихнуться недолго! Ребят надо развлечь, чтобы не вспоминали этот рейс как каторжный труд, — пусть хоть что-то яркое останется в памяти. Хотя покажется ли им яркой его планета? Он любит её, знает, работает с ней, как мастер с неогранённым самоцветом, поэтому она бесконечно интересна. Но как это показать приезжим? Что они поймут, кроме пустыни и ветра?..
Раздумывая над этим, Сергей пришёл на место встречи — в ангар северной взлётной зоны. Гости были уже там — резко выделялись белой кожей среди дочерна загорелых аборигенов. Шлемы и защитные очки держали в руках — всё по правилам. Сергей почти подбежал, чувствуя себя виноватым, что заставил гостей ждать:
— Утро! — и протянул руку: — Сергей Пустовойтов, геолог.
— Э… доброе утро, гражданин Пусто….вэй… — смутилась женщина-пилот.
— Называйте меня Сергей, пожалуйста, так проще и короче. Вас я знаю. Пойдёмте в катер. — И, пока они шагали по ангару к указанной автоматическим гидом стоянке, абориген, стесняясь, сказал:
— Конечно, вы лучше управляете катером, чем я, но по правилам вести машину сейчас придётся мне как знающему местные условия…
— Не переживайте, — рассмеялась Инес, — наоборот, я рада — меня так давно не катали на катерах!
— Внутри машины шлемы можно не носить — атмосфера кондиционированная, — объяснил Сергей, выводя катер на слепящее солнце. Гости дружно натянули очки и удивлённо посмотрели на пилота:
— А вы?..
— Не волнуйтесь, я привык, — отмахнулся Сергей, и машина рванулась в раскалённое серое небо.
Он уже придумал: надо провезти гостей над местами, где идут самые важные работы по обустройству планеты. Наверняка они видели старые съёмки и смогут сравнить, насколько симпатичнее стала Игнис за эти годы. Подземные реки, ветрозащитные хребты, искусственные бухты — когда-нибудь, когда моря станут глубже, в них получатся гавани для больших кораблей. И, конечно, надо будет долететь до Парового котла — он умеет поражать воображение…
— Я покажу вам места, до которых можно добраться только на катерах и только специально — метро из городов туда не ходит, — объяснял Сергей, оседлав поток пыльного ветра, который нёс катер, словно на упругой подушке. — У нас, конечно, не поваляешься на пляже и не побродишь по лесам, как на Талассе…
— Пляжи у нас ещё будут, — сказал Кравец, — а вот здешнюю геологию я бы посмотрел! Я по второй профессии геофизик.
— Правда? — обрадовался Сергей. — Тогда вы по адресу: тут будет столько геофизики, что можно десять фильмов снять! А какая у вас специальность?
— Сейсмолог, — сказал Кравец. — Фридом спокойное место, но сейсмослужба всё равно нужна. А у вас?
— Литосферник.
— Этот как? — изумилась Инис.
— Изучаю движение литосферных плит. У нас очень подвижная планета, как говорится, дышит — очень большое ядро, толстая мантия, да и более верхние слои ещё не до конца остыли. Работы полно!
— Как вы не боитесь жить на этом… яйце всмятку? — покачала головой пилот.
Сергей только улыбнулся: ему не приходило в голову, что Игнис можно бояться. Да, здесь человек впервые в истории колонизации имеет дело не столько с биологическим своеобразием, сколько с буйством первичных планетарных сил, но разве это может пугать? Крупных катастроф тут не наблюдали с самого открытия планеты, климат хоть и не подходящий для обычной поверхностной жизни, но очень стабильный, солнечная энергия обеспечивает солидную долю потребностей колонии, смена времён года малозаметна — идеальное место для научной работы и для опытов по переустройству природы вокруг. Благо не приходится опасаться, что из-за неловких действий человека вымрет какая-нибудь крайне ценная букашка.
Катер резко тряхнуло, он завалился влево, выровнялся и начал рыскать, сотрясаемый ударами ветра. Сергей нахмурился, покачал машину туда-сюда — вроде бы слушается. Новый удар в правую скулу снёс катер с курса, только специальная форма крыла не дала ему войти в штопор. Сергей вызвал службу погоды: