Он молчит, но в качестве ответа пульсирует вена.
Я сажусь, чувствуя себя куда более смелой, чем прежде.
— Ты любишь ее?
И снова мой отец не отвечает. Но я думаю, мы оба знаем ответ.
— Тогда почему ты женишься на ней? — ставлю я под вопрос его молчание.
Когда он заговаривает, его голос снова плоский и пустой.
— Брак, как и любые другие отношения между людьми, это деловое соглашение. — Отец поправляет галстук и одергивает лацканы пиджака. — Любовь не имеет с этим ничего общего. И чем раньше ты это осознаешь, тем лучше тебе станет.
Я провела почти все свое детство, наращивая иммунитет к черствости моего отца и его драгоценному образу жизни. Но независимо от того, сколько усилий ты прилагаешь, как долго ты его придерживаешься, от всего ты не застрахован. Потому что никогда не знаешь, когда ударит следующий мороз. Или насколько обжигающим будет холод.
Как бы сильно мне ни хотелось улечься, и пусть арктический туман клубится надо мной, я чувствую, как что-то вонзается мне в грудь. Сосульки упали. Они пронзили кожу. Прямое попадание.
И я ненавижу себя за то, насколько я слаба и чувствительна. Я презираю свою собственную уязвимость.
— Ты же действительно так не считаешь? — спрашиваю я слабым голосом.
Все мое тело дрожит от холода и ожидания его ответа. Я подтягиваю одеяло на колени, чтобы скрыть, как они стучат друг о друга. Задерживаю дыхание в страхе, что он мог увидеть это.
Я жду его ответа в морозе тундры.
И потом, так же быстро, как и вошел в комнату, без единого слова мой отец выходит, забирая холод с собой. Я медленно убираю одеяло с колен, снимаю первое попавшееся платье с вешалки и начинаю собираться.
21. Шоу начинается
— Посмотрите-ка, кто решил обрадовать нас своим присутствием, — поет Кэролайн, когда я выхожу из дома через заднюю дверь и задерживаюсь на вершине лестницы, ведущей к садам. Повсюду камеры и оборудование, и все такие занятые. Фотографы настраивают свои вспышки, организаторы добавляют последние штрихи украшениям, а вокруг с подносами закусок и шампанского ходят официанты в костюмах купидонов (серьезно?).
У меня получилось ухватить один бокал с проплывающего мимо подноса.
Слава всем богам. Хоть что-то хорошее в этот вечер.
Но у меня едва выходит коснуться бокала губами, как Кэролайн отбирает его и нервно смотрит через плечо на стайки прессы.
— Ты с ума сошла? — шипит она на меня. Ее зубы сжаты так крепко, что я испугалась, как бы она не сломала их. — Они наконец прекратили, с нашей подачи, обсуждать твое прошлое фиаско с алкоголем.
Она сияет широкой улыбкой проходящему мимо репортеру и поднимает ему бокал, словно делая тост.
Выпьем же за то, что ты веришь во всю ту чушь, что я вам говорю.
Потом она делает крошечный глоток, прежде чем вылить оставшееся шампанское в ближайший куст, ставит пустой бокал на пролетающий мимо поднос и просит официанта, чтобы он принес мне минералки. Минутой позже он возвращается со стаканом, полным шипящей прозрачной жидкости, украшенный лаймом и веточкой мяты.
Пробую напиток и морщусь от его бесполезного послевкусия. Чересчур для снятия напряжения.
Я болтаю кубики льда в стакане и смотрю вниз на главный фонтан, где молодая блондинка показывает длинное, полупрозрачное, с открытой спиной и высоким разрезом на бедре платье от Гальяно группе жаждущих фотографов, купаясь в лучах 15-минутной — или, в этом случае, примерно двухлетней — славы. Даже отсюда я вижу кольцо в пять карат от Гарри Уинстона. Клянусь, у моего отца там уже карточка постоянного покупателя.
Согласно «Успешному Голливуду», «Двадцатидевятилетняя Рив Радиччио была начинающим исполнительным помощником в Нью-Йоркском офисе «Ларраби Медиа», когда пара впервые встретилась взглядами в комнате отдыха для сотрудников».
Да, конечно, она была. Исполнительный помощник/косящая под модель/косящая под актрису/косящая под любого, кто может позаботиться о ней и с кем ей не придется работать больше ни дня в жизни. Ну, разве не выбила она джек-пот? Она, вероятно, стремилась за каким-нибудь вице-президентом или членом правления — с пятьюстами тысячами в год и больше — и, о чудо, на свою удачу подцепила самого генерального директора.
Я наблюдаю, как она кокетливо (и умело) позирует на камеры, уделяя каждому репортеру безраздельное внимание. Словно не было больше никого в мире, с кем бы она предпочла поговорить.
Возможно, я недооценила ее. Она с самого начала могла положить глаз на главный приз.
— Готова встретиться со своей новой мачехой? — уголком рта спрашивает Кэролайн.
— Нет. Но когда это имело значение?
— Помни, — предупреждает она меня, пряча быстро двигающиеся губы за рукой, — для прессы вы двое уже знакомы и провели много времени вместе.
— О, ну конечно, — бурчу я. — Дай угадаю, лучшие подруги, да?
Голова Кэролайн качается из стороны в сторону, словно она пытается примерить на себя этот обман.
— Молодец, — заключает она. — Так и продолжай.
— Ага, это не так уж и трудно. Учитывая, что мы с ней почти ровесницы.
Я возвращаю внимание к фонтану. Сейчас мой отец присоединился к кругу. Он плотно обвил рукой несуществующую талию Рив, вежливо отвечая на вопросы прессы. Дает ответы он без энтузиазма, но это и не удивительно. Мой отец ничего не делает с энтузиазмом. Плюс, в ней энтузиазма хватит на них обоих.
— Время шоу, — спокойно говорит мне Кэролайн, потом бормочет что-то невнятно в наушник, скрытый под волосами. Серьезно, она пресс-атташе или член службы безопасности президента?
Сообщение получает ассистент у фонтана, и он наклоняет голову, показывая это. Потом я наблюдаю, как он касается плеча Рив и что-то шепчет ей на ухо. Ее глаза вспыхивают, голова поворачивается, и взгляд останавливается прямо на мне.
— Лекси! — нетерпеливо восклицает она, взмахнув рукой. Я почти ожидала, что она щелкнет каблуками, прыгнет в фонтан и начнет через него пробираться ко мне. Как в какой-то чересчур драматичной сцене в фильме.
Действительно время шоу, думаю я про себя, выбрасывая руку в воздух и махая в ответ, соответствуя ее анимированной улыбке.
Я начинаю спускаться по лестнице, а она спешит через сад, пока мы не встречаемся на полпути и обнимаемся.
Щелк. Щелк. Вспышка. Вспышка.
Фотографы проглатывают притворство с потрохами.
— Как я рада снова тебя видеть, — изливает она свои чувства.
— Прекрасное платье, — изливаю я свои чувства в ответ.
Она отклоняется и разглаживает ткань на стройной талии.
— Спасибо! Твое тоже! Это не то, случайно, что мы нашли, когда в последний раз ходили по магазинам?
— Да, оно! — отвечаю я, принимая ностальгический вид по прекрасному дню, которого никогда не происходило.
Рив вздыхает и протягивает руку, чтобы нежно перебрать пальцами прядь моих волос. Ласковый жест, пригодный только между друзьями. Между двумя людьми, которые разделили между собой бесчисленное множество чашек кофе и интимные подробности их жизней.
— Ох, Лекс, — мурлыкает она. — Я так взволнована, что присоединюсь к вашей семье.
Я скрываю рвотный рефлекс за глотком напитка.
— Не настолько, насколько я, Рив. — Наглая ложь.
Кэролайн жестами показывает мне закругляться, указывая, что я слишком далеко ушла слишком далеко от заготовленного сценария. Но в ответ я лишь ухмыляюсь.
— Итак, Лекси, — начинает один из репортеров. — Что вы думаете о том, что ваш отец женится в шестой раз?
— Ну что мне сказать? — шучу я. — Он возомнил себя Генрихом VIII16!
Пресса смеется, и звук ручек, царапающих бумагу, наполняет воздух, отправляя в вечность мое высказывание.
— По крайней мере, он не обезглавил никого из них! — легкомысленно усмехается в ответ один из репортеров.