Внезапно я вся внимание. Он только что сказал Ричард? Типа Ричард Ларраби — мой отец? Нет, это невозможно. Он не мог говорить о том Ричарде, потому что это значило бы, что Элизабет, которую он упоминал, действительно была моей матерью.
Я едва поворачиваю голову в сторону источника голоса и мой взгляд натыкается на пузатого, явно напившегося мужчины с покрасневшим лицом, которого я немного признаю. Он разговаривает с женщиной, которая, похоже, пытается найти способ вежливо распрощаться с этой неудобной (не говоря уже о нарушающей правило) беседой. Вот она умна, да. Только кто-то вроде этого парня достаточно глуп, чтобы разговаривать о моей матери на подобном приеме. Не говоря уже об открытом оскорблении ее.
— Говорю тебе, — алкогольный мужик резко взмахивает рукой с бутылкой виски за двадцать тысяч долларов, отчего ее содержимое выплескивается на его рубашку, — после всего того дерьма я не могу винить парня за брак с безмозглой супермоделькой.
Канапе падает из моей руки на газон.
Я замираю на месте, буквально ошеломленная тем, что слышу. Да как он смеет распространять такие мерзкие, лживые слухи о моей матери! И где? На ее собственном заднем дворе!
Я уже собираюсь подойти к нему и попросить засунуть его ложь куда солнышко не светит, но мне на плечо опускается чья-то теплая рука.
— Привет, — раздается за мной знакомый голос.
Я разворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с Люком, который держит едва пригубленный бокал шампанского в одной руке и пустую тарелку от закусок в другой.
— Привет, — рассеянно отвечаю я, бросая злобные взгляды позади себя.
— Что случилось? — вопрошает Люк, прослеживая мой взгляд.
Я бурчу:
— Просто один бухой идиот треплет всякую чушь.
— Тогда игнорируй его, — предлагает Люк.
Я делаю глубокий вдох. Люк прав. Нужно игнорировать его. Он залил горло, и все, что из него вылетает, не имеет никакого смысла. Это, конечно, не первый раз, когда мне приходится игнорировать злостные сплетни о членах моей семьи, и определенно он не будет последним. Я не уверена, почему этот разговор затрагивает меня сильнее, чем обычно. Быть может, потому, что среди всех тех игнорируемых сплетен никогда не было ни одной о моей матери.
Или, быть может, потому, что этот конкретный человек более раздражающий, чем большинство.
Но когда я снова гляжу в его направлении, я вижу, что женщина, с которой он разговаривал, покинула его, и сейчас он стоит один, тоскливо смотря на пустой стакан для скотча.
Так ему и надо.
Неудачник.
Быстрым глотком напитка мне удается избавиться от своего раздражения и сосредоточиться на Люке. И только сейчас я замечаю, как ужасно неуместно он выглядит. И это, наверное, из-за того, что на нем действительно странное сочетание плиссированных спереди брюк цвета хаки, белой рубашки, свитера в узор «ромбиками», повязанного на плечах, и темно-коричневых туфель с кисточками. Он выглядит так, словно сошел с глянцевой брошюры загородного клуба.
Осмотрев его, я критически качаю головой.
Он нервно опускает взгляд на свой наряд.
— Что? Совсем плохо? — Паника в его голосе показывает, что он провел в раздумьях не меньше часа, прежде чем выбрать эти вещи.
Я с жалостью гляжу на него.
— Когда в следующий раз понадобится помощь в выборе одежды, звони мне, окей?
Выдохнув, он усмехается:
— Хорошо. — И после крохотного глотка шампанского добавляет: — Я рад, что нашел тут хоть кого-то знакомого. — Он тепло мне улыбается, и я не могу избавиться от ощущения некоторой жалости к этому парню. В смысле, как, должно быть, грустно, что я — тот человек, которого он рад видеть?
Он обводит взглядом толпы гостей, заполонивших почти каждый уголок нашего заднего двора.
— Ты знакома со всеми этими людьми?
— Нет. Даже не с половиной.
— Знакомые твоего отца?
— Едва ли.
Он на мгновение задумывается, осматривая окружающую его обстановку с благоговейным страхом.
— Каково это — расти вот с этим?
— С чем «этим»?
Он показывает на сад.
— Со всем этим! С машинами, домами и... — он приподнимает напиток, — шампанским, которое стоит дороже, чем я зарабатываю.
Я подавляю хихиканье, внезапно осознавая, почему содержимое его бокала относительно нетронуто. Он боится пить его.
— Ну, — подталкивает он меня, — каково это?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. То есть, я не знаю ничего другого. Это как если бы я спросила, каково тебе живется в твоей семье.
— Паршиво, — отвечает он так быстро, что на это я только моргаю.
— О, — и больше мне нечего сказать.
— У нас никогда не было денег. Мы всегда переезжали с места на место. Нас продолжали выселять из наших квартир, потому что папа продолжал терять работу. Родители постоянно спорили из-за денег. Это было ужасно. И потом в один прекрасный день папа ушел искать новую работу и не вернулся.
— О, — снова бормочу я, вдруг почувствовав себя крайне неуютно. Я опрокидываю в себя остатки своего напитка и ставлю бокал на стол. — Сожалею.
Пожатием плеч Люк отгоняет мое сочувствие.
— Мне удалось сбежать практически без потерь.
Он продолжает восхищаться всем его окружающим. Словно он персонаж черно-белого кино, и это первый раз, когда он видит мир в цвете. Он медленно ходит кругами, вбирая все это, пока не упирается, наконец, в заднюю часть дома. И потом он стоит там, в изумлении качая головой.
— Даже представить себе не могу, что значит быть внутри всего этого.
Я усмехаюсь.
— Ну, к счастью, тебе не придется мучиться, представляя.
Я хватаю его за локоть и тяну в сторону лестницы. Беру пустую тарелку из-под закусок у него из рук и оставляю ее на первой ступеньке, не дойдя несколько шагов до ближайшей мусорки. Но мой взгляд медленно подползает к брошенной тарелке, и внутри образуется непонятное чувство. Я отпускаю руку Люка, возвращаюсь обратно, подбираю тарелку и отправляю ее в мусорную корзину.
И затем я догоняю Люка, беру его под руку и говорю:
— Пошли. Устрою тебе большую экскурсию.
23. Мистер Карвер в бильярдной с кием в руках
— Дай угадаю, это твоя первая вечеринка, — говорю я Люку, когда мы покинули обеденную комнату и вошли в библиотеку.
Люк присвистывает, глядя на книжные полки красного дерева высотой до потолка.
— Ну, моя первая вечеринка такого масштаба, думаю, сказала бы ты. Я конечно не привык к подобному.
Он заскакивает на перекатную библиотечную лестницу, отталкивается одной ногой и едет к дальней стене. Улыбаясь во все зубы, он выглядит как ребятенок на детской площадке. Это почти даже мило.
— Всегда хотел так сделать, — объясняет он, спускаясь.
Я смеюсь.
— К каким вечеринкам ты привык?
— Я на самом деле не хожу на вечеринки, — объясняет он, пожав плечами.
— Да перестань ты! — подначиваю я его толчком локтя. — В УЮК17? Я точно знаю, что они устраивают там просто потрясные тусовки!
— Уверен, что устраивают, — небрежно говорит он, наклоняясь, чтобы изучить полку с классической литературой. — Но у меня нет времени на них ходить. Я всегда слишком занят работой. Моя стипендия не покрывает проживание и питание.
— О, — кусаю я губу.
— А что насчет тебя? — спрашивает он, поднимая взгляд и смотря на меня через всю комнату.
— Что насчет меня? — встаю я в оборону.
— Колледж, — подсказывает он, делая несколько шагов в мою сторону. — Не хочешь пойти в какой-нибудь?
На это я смеюсь.
— Ради чего?
— Ну не знаю. Учиться. Исследовать. Поднабраться опыта.