Временами на доктора нападала тоска, его охватывало сомнение. А что будет, если его поймают? Долгие годы он жил одиноко, без близкого, преданного человека. Были друзья и в партизанском отряде, и в китайской Народно-Освободительной Армии, а потом и в Кобе, но все это выглядело как-то не так; не та задушевная близость. Вот Танима — это уже нечто иное. Самая мысль о ней была ему несказанно приятна, как-то светлее становилось на душе. Даже трудности не казались уже такими непреодолимыми, когда она была рядом с ним…
А сама Танима? Чувствует ли она нечто подобное? Так ли она думает о нем? Радуется ли она его присутствию, как это происходит с ним?..
…На перекрестке Фукуду задержал красный сигнал светофора. Доктор осмотрелся. Вдали возвышался дом, где обитал Рогге. Фукуда снова мысленно вернулся к секрету американской лаборатории. За эти две недели он почти ежедневно звонил старшему лейтенанту, но получал один ответ: «Еще не вернулся», и в последние дни Фукуда чувствовал себя особенно надломленным. Ему уже казалось, что Рогге выехал в Америку и больше не вернется, а тогда надежды, связанные с ним, развеются, как сон… Наконец, вчера вечером ему сказали, что мистер Рогге возвратился и примет его сегодня в десять часов.
Зажегся зеленый свет. Фукуда пересек улицу. На витрине часового магазина стрелки показывали без пяти десять. Доктор ускорил шаг и внезапно почувствовал удивительное спокойствие и собранность. Нельзя, ни в коем случае нельзя, возбудить в ком-нибудь даже малейшее подозрение.
В комендатуре Фукуда потребовал пропуск к Рогге. Дежурный сержант смерил его равнодушным взглядом и позвонил по телефону. Потом что-то крикнул в трубку, захохотал и повесил обратно. Написав пропуск, он подал его Фукуде и буркнул:
— Третий этаж, комната 329.
Фукуда медленно поднялся по лестнице. Ему стало не по себе, и какая-то тяжесть вдруг навалилась на душу. Нет, это не был страх. А может быть?.. Он вспомнил о Таниме, мысленно улыбнулся ей и постучал в дверь с табличкой «329».
— Я хотел бы видеть старшего лейтенанта Рогге, — обратился Фукуда к офицеру, сидевшему за большим столом.
Тот пытливо посмотрел на посетителя и коротко спросил:
— Доктор Сасаки?
— Да. Мы договорились…
— Прошу. Мистер Рогге ждет вас, — офицер показал на двери в глубине комнаты.
Рогге сидел в тростниковом кресле-качалке и курил, медленно покачиваясь то вперед, то назад. Присмотревшись к вошедшему, он наморщил лоб.
— Вы доктор Сасаки? Мне передавали, что все это время вы звонили мне. Кажется, — силился вспомнить Рогге — я уже встречал вас где-то.
Фукуда наклонил голову в знак уважения.
— Вы неизмеримо благосклонны, сэр старший лейтенант! Вы весьма снисходительны, сочтя возможным запомнить такую малозначительную особу, как я…
Рогге захохотал и ударил ладонью по колену.
— Вы, японцы, всегда так цветисто говорите, что этому невольно можно позавидовать. Но знаете что? — добавил он, подавив смех. — Я уверен, что мы с вами встречались где-то, только никак не могу, черт возьми, припомнить, где это было?
— Извините, несколько недель тому назад вы разговаривали со мной в Кобе, — почтительно ответил Фукуда.
— Ага, ага! Помню, уже помню! — замахал руками Рогге. — Вы тот самый бактериолог, с которым я сидел однажды вечером в ресторане. Ну, вот видите. Я припоминаю вас. Кажется, вы искали тогда работу?
— Извините, да. Сэр старший лейтенант был очень любезен и соизволил тогда заинтересоваться мной, обещая мне работу…
— Я?! — изумился Рогге. — Не помню. Не помню… А в общем, может быть… Сейчас… Вы, кажется, говорили, что служили в армии?
— Извините, да, — все так же почтительно ответил Фукуда. — Я имел честь говорить вам, что служил в армии. Вы соблаговолили дать мне возможность высказать мое крайнее сожаление, что наши армии вместо соединения в крепкий союз и общего наступления на красных вынуждены были воевать друг с другом…
Рогге оживился.
— Вот теперь я уже окончательно вспоминаю весь разговор! Вы были в армии…
— …поручиком, — скромно закончил Фукуда.
— О'кэй![2] — обрадовался Рогге; — Значит мы коллеги, мистер Сасаки. У меня такой же чин и… — он хитро прищурился, — такие же взгляды на жизнь. Не правда ли?