Стали спускаться. Художественный ящик, полотно с подрамником, болтавшаяся у бока фляжка с водой сильно стесняли мои движения. Остатки зонта Мамут сунул себе под мышку. Нурасов нес заинтересовавший нас ком, положив его в сумку, опорожненную от провизии.
— Зачем земля брал? — обратился Мамут ко мне.
— Это не земля, а клад, — сказал я серьезно.
— Калад, вай, вай, зачем я не был! — смеясь, подшучивал татарин.
Тропинка раздвоилась.
— Айда сюды — это мой дорожка! — приглашал Мамут налево.
— А по-моему, надо взять вправо, — советовал Нурасов.
— Иди Осман вправо, а я тут пошел. Я Кастель знаю, — обиженно пробурчал Мамут и продолжал деловито, — мой бабай Кастель камень бил.
Решили повернуть за Мамутом. Тропа, сперва удобная, сразу круто пошла вниз. Мамут первый проехал на своем сиденье добрых пять метров. Ругаясь, весь измазанный в глине, он вызвал наш хохот, во время которого и я проехал по вязкой глине, но уже большее расстояние, чем Мамут.
Нурасов стал обходить стороной крутое, скользкое место. Тропа сделалась мало заметной и вскоре совсем потерялась.
— Мамут, где же тропа? — спросил я.
— Тропа? Шайтан ему знает, — сердито пробормотал Мамут.
Нурасов разразился по-татарски короткой, но выразительной речью, кивнув в сторону Мамута, шедшего рядом со мной.
— Что это тебе Осман говорил? — спросил я Мамута.
— Говорил — хорошо, что дождик перестал…
— Врешь ты, шайтанова перечница, — вставил Нурасов, — я сказал, что тебе ослов пасти, а не проводником быть.
Полезли обратно вверх, свернув в сторону моря. Мамут, подталкивая нас, указывал несколько в сторону, на хаос камней. Каменная куница, стройная, гибкая, зорко вглядывалась в какую-то добычу и потому не заметила, как мы подошли. Мгновенье — животное почуяло нас и, мелькнув белой грудкой, с поразительной ловкостью и быстротой исчезло в скалах.
— Ага! Это я видала, — гордо заявил Мамут.
Вышли на удобную тропку и быстро спустились на узкий шиферный кряж у моря.
— Мотри, мотри, какой черный барашка в море! — воскликнул Мамут.
Большая группа дельфинов, недалеко от берега, кувыркалась в побирюзовевшем, спокойном море. Точно играя, догоняя друг друга, животные иногда ловко подпрыгивали над водой.
— Дельфины на охоте, — проговорил Нурасов. — Обратите внимание, что они расположились полукругом и таким образом гонят камсу к берегу. Она идет сплошной массой, и между дельфинами море точно в зыби.
Действительно, море бурлило в пространстве, охваченном дельфинами. Ярко блестели на солнце полоски выпрыгивавшей над водой рыбешки. Почуя берег, камса бросилась в море. Дельфины сблизились, сжали круг, и море закипело еще больше. Дельфины ринулись стремительно в гущу камсы и, извиваясь, как змеи, пожирали рыбу. В одном месте камса прорвалась, оставляя за собой на морской глади яркий серебряный след. Дельфины бросились за ней, пробовали остановить, опережая и выстраиваясь дугой, но камса уходила вглубь моря…
Мы долго молча наблюдали это занимательное зрелище.
— Большой свинья поел маленький камса, — глубокомысленно изрек Мамут.
Двинулись дальше. Наступали короткие крымские сумерки. Судакские горы подернулись синью. В прозрачном воздухе высился над морем мыс Меганом.
— Ваш ком порядкам намял мне спину, — пробормотал Нурасов. — Вероятно лишь наше воображение вложило в него нечто достойное внимания. Давайте разобьем ком камнем, чтобы без лишних хлопот убедиться в моей правоте.
Я воспротивился и, передав этюдник Нурасову, сам понес находку. Ночь охватила нас теменью, и глаза с трудом различали тропу среди кустарников, хотя в чистом небе сверкали звезды, а над Чатырдагом ярко пылала какая-то планета.
Подойдя к дому, в котором я ж мы попрощались, условившись с Нургсовым встретиться на следующий день.
Ком земли с Кастеля, натерший и мне порядком плечи, я положил на ночь в ведро с водой. Утром уже большие куски глины с густо вкрапленными в нее камешками, легко отделялись, и то, что оказалось почти в центре кома, превзошло все наши ожидания.
В моих руках была небольшая, позеленевшая от времени бронзовая голова фавна[16]) прекрасной работы.
Зверино-весело ширились в улыбку крупные чувственные губы бога лесов. Трепетали его тонкие ноздри. Лукавый, настороженный взгляд точно впивался в смотревшего на него. Пьедесталом для головы служил венок из игмежа, охватывавший шею фавна. Над косматой головой выступали маленькие рожки.
Я был сильно взволнован своей находкой…
16
Фавн — древне — италийское божество. Римляне поклонялись фавну, как богу лесов, полей, лугов, как покровителю скотоводства, защищающему животных от диких зверей,