— Моя душа не знает, кому верить… — шептала она растерянно.
— Если веришь, — тихо сказал Льок, — что твоя дочь жива, то вскоре будешь снова кормить ее яйцами.
— Верю! Верю! — закричала мать. — Верю, что моя дочь жива!
Льок облегченно вздохнул. Это была опасная минута, хотя он твердо надеялся, что мать не откажется от надежды увидеть своего ребенка живым.
— Матери! — снова загремел Льок. — Если не найдем ребенка — пусть придет на меня смерть! А коли ребенок окажется жив — то пусть придет смерть на Лисий Хвост!
После долгого молчания толпа, запуганная грозными словами колдуна, чуть слышно выдохнула:
— Слышим, пусть будет так!..
Этот возглас толпы дал словам Льока силу приговора.
Чтобы узнать, где находится ребенок, считалось необходимым прибегнуть к колдовству. Обыкновенно колдовали у священного костра, но Льок внезапно волчком завертелся вокруг своего врага. Это было необычно, а потому казалось страшным. Испугалась и сама колдунья. Стоя на месте, она завертелась вокруг своей оси, стараясь все время оставаться лицом к Льоку. Это было лучшее средство предохранить себя от порчи. Долго метался вокруг нее колдун. Наконец голова у старухи закружилась, она зашаталась и упала без чувств. Стойбище, затаив дыхание, следило за еще невиданным колдовством, и, когда наконец Льок сам упал, никто из толпы не двинулся с места, опасаясь малейшим движением навлечь на себя гнев вселившихся в колдуна духов.
Когда Льок поднялся на ноги и облитая водой старуха пришла в себя, он голосом старшего приказал колдунье итти с ним к речке, притоку Выга. Шатаясь и кряхтя, она побрела за юношей. Недалеко от устья речки стояла небольшая ладья. Льок прыгнул в нее и велел старухе сесть вместе с ним. Заплескались грубые весла, ладья тронулась против течения. Стойбище послушным стадом пошло за ними по берегу. Старуха сидела сгорбившись, обхватив голову тощими руками. Мысли ее перепутались, сердце щемила тупая тоска.
Через час ладья и следовавшая за ней толпа приблизились к кровавому болоту. Толпа тихо взвыла от страха. Льок грозно приказал женщинам итти к берегу. Ладья двинулась к островку, а на берегу глухо замерла толпа Когда ладья ткулась носом в камни, колдун со старухой вышли на берег острога. Льок велел ей стать на обомшелый горбатый камень. Затем приказал матери девочки окликнуть свою дочь с противоположного берега.
Дрожащий от волнения голос матери с трудом повиновался ей. Толпа замерла в ожидании. Мать повторила тихий зов— ответа не было. Прошло несколько минут. Тусклые глаза колдуньи постепенно начали оживляться, и Льок почувствовал, что еще несколько мгновений, и его власть над толпой окончится.
— Кричи громче, — приказал он матери, — кричи, что духи Льока зовут твою дочь к тебе!
Снова закричала женщина. Ее крик, молящий и жалобный, опять оборвался и словно повис вблизи. Откуда-то отозвалось эхо. По обычаю в этом месте не полагалось кричать — толпа от страха вздрогнула, думая, что женщину передразнивают лесные духи. Старуха в это время уже оправилась; она внимательно следила за выражением лиц, ожидая лишь первого крика недоверия к Льоку.
— Иди! Иди сюда! — теперь уже сам закричал Льок. — Твоя мать ждет тебя!
Его громкий голос побежал вдаль. Вслед за эхом чуть слышно отозвался слабый, но все же отчетливый ответный голос. Льок скорей почувствовал, чем расслышал его. Подражая колдовству старух, он что-то забормотал под нос, вытянув обе руки с шевелящимися пальцами к Лисьему Хвосту. Толпа вновь уставилась на колдунов. Лисий Хвост испугалась торжествующего выражения лица Льока, но, не желая уступать, одним движением руки распустила волосы, и семь священных кос, гремя волшебными амулетами, рассыпались по костлявым плечам. Косы были символом ее всемогущества и всеведения. Начался поединок между колдуньей, правившей стойбищем уже десятки лет, и только что появившимся молодым колдуном.
— Дочь моя! Дочь! — загремел ставший от радости могучим голос матери. Женщина перебралась на остров и бросилась навстречу катящемуся из рощи комочку оленьей шерсти.
Колдунья, словно от невидимого удара, пошатнулась и, не удержавшись на ногах, упала на землю. Этот момент явного бессилия погубил ее. Из толпы раздались крики:
— Обманщица! Кто говорил, что девочка погибла? Разве твоя сила ушла из тебя?
Льок пихнул в ладью что-то шепчущих друг другу мать и ребенка, вскочил сам и оттолкнулся от берега. Оставшаяся одна на островке колдунья стала медленно подниматься с земли. Глаза ее со страхом и мольбой смотрели на толпу.