Некоторые топографические особенности сделали островок у порога Шойрукши священным. Рыба, входя в устье Быга (рис. 8), отодвигалась первым порогом Золотцем к правому берегу и, поднимаясь выше, заходила в «карман», образуемый почти сплошным кольцом островков (рис. 9). Стаи рыбы, подталкиваемые идущими сзади новыми массами, скапливались перед священной скалой, находящейся у самого порога Шойрукши, преодолеть который могли лишь самые крупные рыбы. В этом-то «кармане» перед священным островком и происходил массовый улов рыбы.
Через несколько дней после колдовства у священной скалы заплескались первые серебристые рыбины. Выполняя свою обычную обязанность, дежурившие на берегу подростки помчались в соседние стойбища, извещая сородичей о приходе рыбы. Вскоре засновали на тесном водном пространстве «кармана» плоты. Люди работали в полном молчании. Громадные рыбины, нагулявшие на сельдях жир, подхватывались крючками из оленьего рога. Налитых молоками или икрой лососей и сигов выкидывали на берег. Женщины и молодежь потрошили рыбу, а затем, нанизав на тонкие жерди, сушили на солнце. Днем и ночью работали люди, отдыхая лишь среди дня часа два-три. За это время некоторые огромные лососи и сиги успевали перепрыгнуть через порог и уплывали в верховья реки, в недосягаемые для людей места. Хотя лишь десятки рыб перебирались через порог, но и этого было достаточно, чтобы обеспечить стойбищам на будущее время новую добычу.
По приказу Кремня, который держал всех охотников в строгом повиновении, Льок должен был целый день трудиться, высекая на скале изображения, сулящие удачу в промысле: гарпун на ремне, пробив моржа, ранит в то же время и белуху (рис. 10). Чтобы добыча не ушла в глубину моря, к верхнему концу гарпунного ремня обыкновенно прикреплялись семь деревянных брусков. Плавая на поверхности, они вытягивали зверя из морской глубины.
Льок перестарался. Он увлекся и высек около этой группы еще нераненого моржа. Пришедший позже Кремень долго ругал его за это. Лишний зверь всегда опасен, нередко он с яростью нападает на тех, кто ранит его товарищей.
Ночь перед отправкой на морской промысел по обыкновению прошла в колдовстве. Напевы колдуний, обещавшие победу, внушали мужчинам уверенность в успехе. Нервы были взвинчены бессонницей и колдовством. В таком настроении даже побоище со зверями не казалось страшным.
Утром мужчины выкупались в реке и голыми пошли в лес. Там, в потайном месте хранились их охотничьи священные одежды, до которых не дотрагивалась ни одна женская рука. Льоку как непосвященному велели дожидаться остальных на опушке у большого камня.
Вскоре мужчины вышли из леса в одежде из тюленьей шкуры. Промышленники так разрисовали свои лица, что Льок издали не мог узнать ни одного из них. Он понял причину этой разрисовки. Расписав лица, охотникам уже нечего было бояться, что после удачного промысла духи убитых животных их найдут и отомстят убийцам. От Льока не ускользнула и другая странность: охотники называли друг друга не по именам, а какими-то непонятными кличками. Зверей также они называли как-то чудно. Кремень шопотом объяснил Льоку, что «выпускающим воду» они зовут кита, «усатым стариком» — моржа, «пестрой мышью» — тюленя и наконец «белым червем» — белуху.
— Ведь иначе, — прибавил старик, — звери поймут, что на них идут враги.
Кремень торопливо шептал Льоку на ухо. Остальные охотники шли по обычаю молча, давая на вопросы колдуна лишь самые краткие ответы.
Вскоре свернули в сторону и вышли к «старице», древнему, оставленному рекой руслу. Там хранились промысловые ладьи. Охотники впряглись в них и поволокли по траве. Через несколько минут перед охотниками блеснуло море.
Как только ладьи врезались в пену прибоя, в каждую из них село по четыре охотника. Льок должен был сесть в ладью Кремня. Старик громко сказал, обращаясь к колдуну:
— Будешь ходячим — возвращайся назад, а уйдешь в море — забудь про нас!
И все охотники громко повторили:
— Будешь ходячим — возвращайся назад, а если уйдешь в море — забудь про нас!
Льок с удивлением посмотрел на охотников. Лица были серьезны. Трижды повторенная непонятная фраза повидимому относилась к нему. Когда Льок спросил у Кремня, что означают эти слова, старик только усмехнулся.
— Скоро сам поймешь!
В ладье, кроме Кремня и Льока, сидели еще два гребца. Подул с берега ветерок.