Кузнецов был так увлечен своей идеей, что думал только о ней. Он стал маловнимателен. Думал ли он в момент отправления товарного поезда о том, кому послать собранную смолу, или уже мечтал о том времени, когда из смолы сагаса будут производить всякие резиновые изделия — не знаю. Но во всяком случае он оказался более чем невнимательным, пустив поезд на занятый путь. И после крушения — к счастью, обошедшегося без человеческих жертв — суд в Челкаре приговорил начальника разъезда Кара-Мокат к двум годам заключения.
На всякого другого это несчастье подействовало бы угнетающе и раз навсегда отбило бы охоту заниматься «не своим делом». Но не таков был искатель советского каучука. В общей камере, в шуме и гаме, он не забывал о сагасе. Он прочел всю литературу о каучуке, которую можно было добыть в Челкаре, — от учебников географии Иванова до каталогов Резинотреста включительно. И день за днем в нем росла уверенность, что он нашел каучуконосное растение. И, сидя в заключении, Кузнецов приводит в исполнение свой план — посылает собранную им смолу в Москву. Он посылает посылку с объяснительным письмом наркому РКИ — Куйбышеву. Через несколько недель ему пришло уведомление, о том, что присланное им вещество передано на исследование в лабораторию Резинотреста. И затем в течение нескольких месяцев Москва молчит. Каждый день ждет Кузнецов с нетерпением почты, но она ему ничего не приносит…
Однажды утром в камеру вошел смотритель и сказал Кузнецову, что к нему пришли на свидание.
Высокий подвижный блондин быстро подошел к Кузнецову и, порывисто протянув ему руку, представился:
— Профессор ботаники — Боссэ.
Второй посетитель, спокойный и невозмутимый, проговорил:
— Член правления Резинотреста — Иванов.
Первым вопросом Кузнецова было: «Сколько процентов?»
— Шестнадцать! — ответил Иванов, поняв, что волновало человека, открывшего советский каучук.
Шестнадцать процентов чистого каучука содержала смола caraca!
Иванов и Боссэ приехали ознакомиться с сагасом на месте и выяснить возможности его эксплоатации. Узнав о том, что Кузнецов находится в заключении, они получили телеграфом из Москвы от Президиума ВЦИК приказ об его освобождении. Несколько дней ездили они втроем по барханам. Кузнецов показывал им заросли сагаса, выкапывал из песка корневища, покрытые смолой.
А затем, когда поезд увез москвичей, Кузнецов, радостный и восторженный, стал выполнять предложенную ему работу — заготовлять смолу сагаса для массовых опытов. За лето 1928 года местное население собрало до 60 тонн смолы. В лабораториях и на заводах Резинотреста началась спешная работа. Из каучука, добытого из смолы сагаса, были приготовлены самые различные сорта резиновых изделий; и во всех случаях советский каучук оказался ничем не хуже американского. Более того, наплывы сагаса дали еще один ценнейший продукт — кристаллические смолы, являющиеся прекрасным изолятором.
В январе 1929 года в Москве было совещание работников резиновой промышленности. На него был приглашен и Кузнецов. После доклада о работе со смолой сагаса делегатов повели в зал выставки. И там бывший начальник разъезда Кара-Чокат увидал наяву воплощение своей мечты…
Автомобильные шины и изоляторы, галоши и респираторы для противогазов, детские мячи и резинки для карандашей лежали на столах и витринах. А рядом с ними помещались куски смоляных наплывов, тех самых наплывов сагаса, которые дали этот каучук.
То, что происходило затем, уже было обычным. На смену первым опытам пришла дальнейшая планомерная работа. В Москве, в термостатах лаборатории на Маросейке, в Челкаре, на песчаных грядках питомника Ташкентской ж. д., изучают рост и развитие сагаса и его паразитов. Аналитики и технологи ведут дальнейшую работу по изучению свойств смолы сагаса и изыскивают дешевые способы очистки и обработки советского каучука. В песчаных пустынях Кузнецов и его помощники обследуют заросли сагаса. И недалеко то время, когда в магазинах Резинотреста появятся товары, приготовленные из каучука, добытого из смоляных наплывов маленького незаметного растения, покрывающего барханы знойных пустынь Казахстана…
ДЖИЗЯКСКИЕ ОГНИ
Рассказ-быль А. Великанова
Тишину бархатной туркестанской ноши гулко прорезал выстрел. За ним другой. Нестройный залп. Еще. Над степью дробью по железу раскатились винтовочные хлопки.