Вот только почему нападение Гитлера случилось неожиданно для Сталина и руководства советских вооруженных сил — об этом наши историки говорят довольно невнятно. Иосиф Виссарионович, мол, очень боялся германского фюрера и. чтобы, не дай Бог. не спровоцировать его на войну против СССР, запретил приводить войска в боевую готовность и выдвигать их к западным границам.
Неужели, действительно, боялся? К такому заключению можно придти только в том случае, если не знаешь, какими силами и средствами располагала Красная армия к июню 41-го. В подверстке, помещенной на следующей странице, мы показываем реальное соотношение сил.
К июню 41-го одних танков в Красной армии было более 25 тысяч, из них почти 14 тысяч — в западных приграничных округах. Боевых самолетов советские ВВС имели около 19 тысяч, из которых почти 11 тысяч дислоцировались ча Западе. 3719 самолетов новых конструкций (в основном истребителей) могли более или менее на равных сражаться с лучшим на тог момент истребителем люфтваффе Ме-109. А «мессершмиттов» на Восточном фронте у немцев к 22 июня было не более пятисот штук. Всего же люфтваффе смогли выставить против СССР только 1830 боевых самолетов. Три сотни финских и четыре сотни румынских самолетов, по большей части устаревших конструкций, соотношение сил в воздухе принципиально не меняют. И по артиллерии превосходство было на советской стороне — 60 тысяч орудий и минометов против 43 тысяч.
В численном превосходстве Красной армии тоже сомневаться не приходится. К 22 июня 1941 года советские войска на Западе насчитывали 2719 тысяч в составе сухопутных сил и ВВС, 216 тысяч — в составе ВМФ, 154 тысячи — в войсках НКВД. Кроме того, в апреле — июне было призвано около 1200 тысяч резервистов и тех, кто ранее пользовался отсрочкой от призыва. Германские сухопутные силы у советских границ к началу войны насчитывали 2,5 миллиона человек, то есть уступали советским в 1,6 раза. А ведь к западным границам перебрасывались в тот момент еще 77 дивизий торого эшелона. До 22 июня 16 из них успели прибыть в западные приграничные округа, увеличив группировку Красной армии на 202 тысячи человек, 2746 орудий и 1763 танка — соответственно до 4,3 миллиона человек, 59 787 орудий и минометов и 15 687 танков. В их числе было примерно полторы тысячи танков Т-34 и КВ. не имевших себе равных в мире. У немцев на Востоке имелось не более 3650 танков и штурмовых орудий, включая 230 командирских машин, лишенных пушечного вооружения. Даже с учетом 86 финских, 60 румынских и 160 венгерских танков (последние вступили в бой только в июле) советское превосходство остается подавляющим.
Сталин об этом знал и потому был уверен: Гитлер должен его бояться. Когда в январе 41-го начальник Генштаба Г. К. Жуков доложил ему о том, что немцы усилили разведку приграничных районов, Иосиф Виссарионович ответил: «Они боятся нас». Концентрацию германских войск на Востоке Сталин расценивал как оборонительное мероприятие на случай возможного советского вторжения. Точно так же Гитлер сосредоточение Красной армии у границ Рейха считал предупредительной мерой против возможных германских действий, а также подготовкой к будущему нападению на Германию, но ни в коем случае не в 41-м, а несколькими годами позже.
В действительности, как мне кажется, Сталин, будучи уверен, что Гитлер не двинется на Восток до тех пор, пока не покончит с Англией, вознамерился сам вторгнуться в Западную Европу летом 1941 года. Он рассчитывал, что как раз в это время немцы предпримут высадку на Британские острова, в связи с чем основные силы люфтваффе и наиболее боеспособные танковые и моторизованные дивизии концентрируются на Западе. Советский диктатор, как представляется, надеялся предупредить немецкий десант своим ударом, иначе был риск, что вермахт успеет сломить сопротивление англичан раньше, чем советские войска достигнут жизненных центров Рейха, а потом обрушится всей мощью на Красную армию, лишившуюся важнейшего союзника. Перед глазами Сталина был опыт 40-го года, когда он промедлил с нападением на Германию, и Гитлер успел быстро расправиться с Францией. Согласно свидетельству генерала армии М. Гареева, на плане стратегического развертывания на Западе, принятом в марте 1941 года, заместитель начальника Генштаба генерал В. Ф. Ватутин наложил резолюцию: «Наступление начать 12.6». Ясно, что срок нападения на Германию не был в компетенции даже ватутинских начальников — Жукова и наркома обороны Тимошенко. С другой стороны, план стратегического развертывания — это не черновик для заметок, где Ватутин мог записывать собственные мечты, вроде Манилова: «Хорошо было бы напасть на Гитлера именно 12 июня 1941 года». Нет сомнений, что срок нападения мог установить только сам Сталин.