«Дорогой Климент Ефремович!
Разрешите воспользоваться Вашим участием в работе конференции [видимо, отчетно-выборной, партийной, городской], чтобы обратиться к Вам с просьбой об очень важном вопросе, не терпящем отлагательства.
Мы очень просили бы Вас принять группу профессоров и преподавателей — членов партбюро физического факультета Московского университета. Это вызывается крайней необходимостью срочно улучшить положение с развитием физики и подготовки физиков в СССР О крупнейших недостатках в этом государственном деле мы обязаны сообщить Президиуму ЦК КПСС, поэтому убедительно просим разрешения увидеться с Вами в назначенное Вами время, рассказать Вам о положении дела и посоветоваться лично с Вами о ряде принципиальных вопросов нашей работы».
Клим Ворошилов начертал на письме: «Т. Хрущеву Н. С. Прошу дать указание работникам ЦК принять этих товарищей и выслушать их просьбу», но колесо истории уже и так вертелось.
Много еще бумаг было написано и доложено, прежде чем 5 августа 1954 года ЦК принял постановление «О мерах по улучшению подготовки физиков в Московском университете». Одним из пунктов постановления была прервана научная карьера Знойко А. П. Его освободили от работы в МГУ с 4 декабря 1954 года, велев «секретную и открытую документацию принять начальнику секретной части лаборатории № 15 тов. Вшивцеву».
Именно в период ликвидации секретной лаборатории наружу просочились сведения о ее устройстве. Создана она была постановлением Совмина от 7 сентября 1949 года «для изучения и разработки открытой А. П. Знойко периодической закономерности свойств атомных ядер». Совмин ожидал от лаборатории:
а) обобщение материалов, публикуемых в литературе, их критическое сопоставление и установление эмпирических закономерностей, описывающих свойства известных ядер и позволяющих предсказывать свойства еще не открытых ядер;
б) теоретическое истолкование этих эмпирических зависимостей; в) получение собственных экспериментальных данных о различных ядерных свойствах.
В четырех научных отделах трудились два десятка сотрудников и полдюжины аспирантов.
Первый отдел с красноречивым названием «эмпирический» возглавил сам Знойко. Второй отдел — теоретический,— возглавлявшийся Д. Д. Иваненко, выполнял «научно-исследовательскую работу как по общим вопросам современной физической теории.., так и в области, непосредственно связанной с основной проблемой лаборатории». У третьего отдела — экспериментального — руководителя не было, хотя задачи, поставленные перед ним (эмпирическим и теоретическим отделами), были самые серьезные.
И наконец, вспомогательному четвертому отделу поручено было «обеспечение основных работ чистыми редкоземельными реактивами и разделенными изотопами, которые невозможно получить из других источников в достаточном количестве и нужной чистоты».
Именно этот вспомогательный отдел стал основным, когда понадобилось бросить на чашу весов, на подмогу завсектором т. Мохову, что-нибудь эмпирически весомое.
Композиция Ю. Сарафанова
Авторы, не исключающие сослагательного наклонения в истории, не раз обращались к проблеме, почему в советской физике не было своего Лысенко. Объясняют это большей «жесткостью» физики по сравнению с биологией, важностью физически-емкой задачи создания ядерного оружия, сплоченностью выдающихся физиков в защите науки и личное их мужество.
Если не ставить себе цели доказать единственность реализованной истории, то к этому перечню можно добавить, и при этом отнюдь не в конец его, существенный «человеческий фактор» — личность самого Лысенко или кандидате® на его должность в физике. Как известно, в предыстории Сессии ВАСХНИЛ Лысенко даже не мог опираться на партаппарат, против него был завотделом науки ЦК Ю. А. Жданов.
В физике лысенковской поры можно назвать несколько кандидатур, в силу разных обстоятельств и в разной степени готовых совершить подвиг Лысенко: штурмом, без разбора в средствах, завоевать административно господствующее положение для себя и своего понимания науки.
Хронологически первой кандидатурой был академик В. Ф. Миткевич. Этот специалист в электротехнике, вступив в седьмое десятилетие своей жизни, решил навести свой порядок в физике — заставить выбросить на свалку истории всякие новомодные глупости вроде теории относительности. Для достижения этой светлой цели в тридцатые годы он использовал арсенал философских и политических орудий, которые предоставляла «духовная» атмосфера времени.