С этой точки зрения человек вряд ли останется «венцом творения», мы наверняка не конечный продукт эволюции. Кто-то (или что-то) придет за нами, и это будет нечто прекрасное. Самое обидное, что мы этого не ощутим и не поймем, как гусеница никогда не поймет бабочку—
Александр СЕМЕНОВ
ТЕМА НОМЕРА
Люди и смыслы
Владимир Порус
Как загнать джинна в бутылку
Транзисторы приходят и уходят, а нет не только счастья, но и ясности в отношениях человека и техники. Эти самые транзисторы успели эти отношения окончательно запутать. Они, соединяя, разъединяли; они стали мощным техническим средством осуществления наших невнятных и не всегда благородных желаний, они...
Впрочем, пусть об этом говорит философ...
В повести У. Голдинга «Чрезвычайный посол» к римскому императору является гениальный изобретатель и предлагает целый ворох технических новшеств, каждое из которых должно усилить государство и сделать жизнь его граждан счастливой. Больше не нужно полагаться на силу ветров и мучить гребцов непосильным трудом: суда пойдут по морю, увлекаемые мощью паровых машин. Книги станут доступными и дешевыми благодаря печатному станку. Тяжкий труд тысяч людей, прокладывающих дороги в горах, заменится взрывом пороха. Самое жесткое мясо можно за считанные минуты превратить в изысканное кушанье, если готовить его в специальной кастрюле. Изобретатель уверен: если власть императора соединить с гением инженера — никакие препятствия не устоят перед мошным рывком человечества к благоденствию.
Но паровые суда и порох — это военная мощь, и к ней сейчас же протягивают руки честолюбивые и жестокие соперники властителя, гибнут люди, льется кровь, только случай спасает императора и государство от катастрофы. Книгопечатание грозит чудовищным размножением бессмысленных и безвкусных сочинений, в мутном потоке которых вот-вот захлебнется истинная литература. И мудрый император, уничтожив новые машины, отправляет неугомонного изобретателя чрезвычайным послом в Китай — на край света, откуда его идеи еще не скоро дойдут до Рима. По крайней мере жизнь нескольких поколений будет спасена от угрозы технической революции.
Только скороварку император оставляет у себя: эта полезная вещь как будто безопасна.
Движение изобретательного разума остановить нельзя: паровая машина и порох рано или поздно появятся, не в Риме, так в Китае, или еще где-нибудь. Самое большее, что может сделать мудрость. — отсрочить наступление «техногенной цивилизации», чтобы культурное развитие поспевало за успехами техники. Иначе — беда.
Итак, чрезвычайный посол Рима отправляется в Китай. Попробуем представить дальнейшую судьбу ею изобретений, продлив сюжет Голдинга. Благородный мечтатель скорее всего предложит уже китайскому императору поскорее осуществить свои технические проекты. Что, если на китайском троне окажется воинственный авантюрист, который быстро смекнет, какая мощь плывет в руки? И вот уже строится могучий китайский флот, техническое совершенство которого позволяет ему господствовать на океанах и морях; бесчисленные полки вооружаются огнестрельным оружием, артиллерией, быстроходными транспортными средствами (чего только не придумает гениальный изобретатель!). Нет в мире силы, способной противостоять этой концентрированной военно-технической и политической мощи. Войска восточного гиганта стоят уже на пороге Рима...
Мы можем жить без Бога, но не будем — без комфорта
Герои Голдинга жили в мире, когда еще не был очевиден императив: кто отстал в технике, тот потерял шанс в борьбе за выживание. Римская империя погибла вовсе не из-за того, что одолевшие ее «варвары» обладали более совершенной техникой. Но всего несколько столетий спустя техническое превосходство стало решающим фактором в борьбе народов и цивилизаций. Так погибли великие цивилизации Южной Америки, мир североамериканских индейцев, аборигены Новой Зеландии. Знавший славные победы парусный российский флот не имел шансов в военном столкновении с паровым флотом англичан и французов в середине XIX века. Далеко не слабая армия Саддама Хусейна оказалась беспомощной перед суперсовременной боевой техникой американцев в короткой и бесславной схватке, имевшей место на исходе уже нашего столетия.