Но сегодня в России не приходится говорить о массовом насилии государства над личностью. Может быть, восприятие насилия искажается в связи с особенностями воспитания в семье?
Е.Николаева обследовала учеников первых классов одной из престижных школ (71 человек: 36 мальчиков и 35 девочек), которые могли достаточно подробно описать происходящее в семье, но еще не в состоянии были критически его оценить. Все они хорошо знали психолога, он уже год вел у них уроки, поэтому беседа с каждым была непринужденной и откровенной.
Итак, почему их дома наказывают? Поводы обыденны, ведь все это дети из благополучных семей: плохо себя вел (шумел, долго гулял); не выполнил или плохо выполнил домашнее задание; не убрал что-то дома; плохо ел; много играл на компьютере; ссорился с сестрой или братом; «не знаю» (дано в порядке убывания). Дети ощущали, что их чаще наказывают, чем поощряют. На вопрос «Как тебя наказывают?» чаще всего отвечали (в порядке убывания): ругают, запрещают гулять, ставят в угол, бьют. Некоторые утверждали, что их не наказывают, но из наводящих вопросов и из беседы с родителями выяснялось, что они не считали наказанием, когда их только ругают. В таких семьях негласно полагалось, что наказание связано с побоями. Наказывали детей в основном матери, отцы делали это намного реже. Поощряли также чаше матери или оба родителя.
Самое интересное — рассказ детей о том, что они чувствуют, когда их поощряют или наказывают. Они испытывали чувство вины и обиды. Часть детей заявили, что они не знают, как ответить на этот вопрос. Другие сообщили, что им в этот момент плохо, третьи испытывали страх, четвертые — боль. Некоторые обнаруживали апатию («Хочу спать» или «Мне все равно»).
Когда их хвалят, подавляющее большинство детей радуются; но каждый десятый ответил: «Не знаю», а у четырех процентов детей обнаружились парадоксальные реакции (например, они говорили: «Мне плохо всегда»).
Итак, среди семилетних детей каждый четвертый либо уходил от ответа, либо обнаруживал парадоксальные реакции на наказание; в меньшем масштабе ситуация повторялась, когда речь шла о поощрениях. Можно предположить, что это первые признаки возникновения и развития психологического механизма, описанного нами: не реагируя на агрессию, ребенок самым парадоксальным образом отвечает на поощрение. В каких случаях это происходит? Очевидно, когда наказания преобладают над поощрением, когда ребенка наказывают слишком сильно, несоразмерно с его провинностью.
Нужно серьезно исследовать системы взаимоогношений в семье, но сделать это трудно именно потому, что сам факт насилия не осознается, а посему и жалоб на него нет. Между прочим, в мире насилием считается и попытка вызывать чувство вины у собеседника (в том числе ребенка), поскольку за проступок человек должен нести ответственность (исправить ошибку, возместить ущерб и т.я.), но не быть при этом униженным. Пока же именно этот способ насилия является наиболее распространенным в наших семьях, но и наименее осознаваемым. Не осознают родители — не осознают и дети, и далее ситуация воспроизводится уже в новой семье.
Так обнаруживаются контуры ноной социальной потребности: нужна специальная работа, чтобы повысить чувствительность личности и общества к факту насилия. К такому выводу приходит Е.Николасва.
Материалы ее эксперимента напомнили мне работу американского психоаналитика Карен Хорни. Анализируя невротические конфликты (а описанное нами проходит по разряду именно таких конфликтов), она убеждала своего читателя в том, что ребенок остро ощущает лицемерие своих близких, видит или догадывается, что родительская любовь, милосердие (Хорни писала о присущем западному менталитету христианском милосердии), честность, щедрость и так далее могут быть всего лишь притворством. Изнуренный мучительными для него, травмирующими условиями, ребенок ищет способы сохранить свою жизнь (в случае физической агрессии со стороны родителей проблема ощущается именно таким образом), пытается найти средства справиться с несущим угрозу окружающим миром. Несмотря на свою детскую слабость и страхи, он бессознательно нащупывает свою тактику; чтобы противостоять агрессивным силам, действующим в его окружении. Поступая таким образом, он вырабатывает не только экстремистские, в своем роде тоже агрессивные, стратегии, но и устойчивые наклонности, черты характера, которые становятся частью его личности. Карен Хорни называет их невротическими наклонностями. Иными словами, невротики-родители взращивают невротиков-детей.