Монахи-летописцы, пристально следившие за жизнью княжеских домов, не проходили мимо загадочных и неожиданных смертей членов их семей. И когда в 1317 году московская рать князя Юрия Данииловича потерпела поражение от войск тверского князя Михаила Ярославича, в летописи появилась запись о попавшей в плен, вместе с другими москвичами, княгини Агафьи, второй жены князя Юрия (она была сестрой хана Золотой Орды Узбека): «а князя Бориса яша руками и ... княгиню Юрьеву, и поведоша их в Тверь, и тамо зельем уморена бысть Кончака. княгиня великая Юрьева, ... и привезоша ея мертвое с Тфери в Ростов, и положиша ю в церкви святей Богоридици».
Попала на страницы летописных сводов и история о попытке отравить московского князя Дмитрия Ивановича. В 1378 году на реке Воже русские войска одержали одну из первых крупных побед над золотоордынцами. Среди захваченных в плен был купец Некомат, выдававший себя за священника. Как оказалось, он был сообщником сына последнего московского тысяцкого Василия Васильевича — Ивана. В 1374 году князь Дмитрий упразднил должность, которую на протяжении нескольких поколений сохраняли за собой потомки Протасия и которую рассчитывал получить Иван. Озлившись, он ушел в Тверь, традиционно враждовавшую с Москвой. В борьбе с московскими князьями все средства были хороши, и вот у Некомата обнаруживают «злых зелий мешок», с которыми он пытался попасть в Москву. Судя по летописи, лазутчика-отравителя подвергли пыткам, а затем отправили в заточение, конфисковав все его владения. Годом позже был захвачен и казнен сам Иван.
Стеклянный кубок из захоронения царицы Анастасии
XV век множит страшные примеры. Пример Шемяки, раскрытый и доказанный, с чего мы, собственно, и начали наш рассказ, прямое тому подтверждение. О другом примере упоминает в своем труде Н.Карамзин. После смерти великого литовского князя Витовта обострение борьбы за власть в Литве привело в Москву одного из его племянников — Михаила (в то время еще была жива княгиня Софья Витовтовна, вдова Василия I). Его-то и справили в столице Руси, как отметил Н. Карамзин, по наущению вельмож литовских. Какой-то игумен московский, пишет известный историк, отравил Михаила просфорой с ядом, а произошло это около 1452 года.
Другая история произошла в Москве в 1467 году.
Тогда, 22 апреля, скончалась молодая жена великого князя Ивана Ш. Событие, горестное для великокняжеского дома, все летописи отметили его, правда, очень краткими записями. Но было исключение.
Один из сводов — Софийская II летопись — определенно указал на причину смерти этой женщины: «преставися великая княгини Мария ... Тверянка, от смертнаго зелия». И впервые летописец попытался объяснить, какие признаки позволили людям сделать такое заключение: «покров на ней положиша, ино много свисло его, потом же тело разошлося, ино тот покров много не достал тело». Если учесть, что хоронили тогда на следующий день, объяснить такое явление действительно достаточно трудно (к тому же апрель на Руси - не самое теплое время года). Между тем известны растительные яды, именно так влияющие на тело человека. Проверить тот случай современными методами возможности нет.
Рисунок на могильной плите XIV века с кладбища при церкви Козьмы и Демьяна
Но с данной историей связано одно весьма занимательное и показательное обстоятельство, которое заставляет верить летописцу: согласно все той же Софийской II летописи, в отравлении обвинялась, среди других, жена дьяка Алексея Полуэктова Наталья, из-за этого он даже попал временно в немилость. Такое впечатление, что участие в отравлениях было «бизнесом» великокняжеских дьяков. Но если в случае с Дмитрием Шемякой есть как бы причина применения столь ужасного оружия — враг великого князя, то во втором случае совершенно неясно, кому понадобилось устранять молодую княгиню. Возможно, кто-то хотел осложнить отношения Москвы с Тверью?
Время правления Ивана III, время бурное, наполненное событиями важными, подчас судьбоносными, — это и столкновения с Литвой, и приезд в Москву греческой принцессы Софьи Палеолог с греческими книжниками и мастерами, и ликвидация новгородской независимости, и расширение международных связей московского государства. Жизнь заметно ускорила свой бег. Летопись не успевает сообщать подробности о строительстве крепостей, иностранных посольствах. Но даже и в этой круговерти событий среди описаний нет-нет да и мелькнет упоминание о ядах и отравлениях.