Несмотря на бесспорную любознательность, средневековые японцы даже не имели хоть сколько-нибудь точного представления об общих очертаниях архипелага, на котором они обитали. И потому их карты того времени не могли служить серьезным подспорьем ни путешественникам, ни мореплавателям. Зато взгляд их был в состоянии фиксировать самые мельчайшие детали, травинки и цветы, росшие рядом с домом. Точно так же люди видели самих себя.
Чтобы было понятнее, о чем идет речь, приведу наудачу какой-нибудь пассаж из дневника прославленной писательницы XI века Мурасаки-Сикибу (автора известной «Повести о Гэндзи»), в котором утомительно подробно рассказывается об одеяниях придворных дам, состоявших из многих слоев накидок, надеваемых одна на другую. При этом в запахе и рукаве каждый нижний слой должен был чуть высовываться из-под верхнего. Эстетическая задача «модницы» состояла в том, чтобы эти слои максимально гармонировали друг с другом. Итак: «Я заглянула за бамбуковую штору и увидела там несколько дам. На них были, как то и полагалось, нижние накидки желто-зеленого или же алого цвета с узором по белому полю. Верхние накидки были из темно-алого шелка... В нарядах дам перемешались все оттенки осенних листьев; нижние же одеяния выглядели по обыкновению весьма пестро: густой и бледный шафран, лиловый на голубой подкладке, шафран — на голубой, на иных — в три слоя... На дамах постарше были нижние накидки желто-зеленые или же темно-алые с пятислойными обшлагами из узорчатого шелка. От яркости их подолов с изображением морских волн рябило в глазах, а пояса были украшены вышивкой- Нижние одеяния в три или же пять слоев были окрашены в цвета хризантемы рахтичных оттенков».
Может быть, теперь станет понятнее, почему современные японцы способны различать своим глазом (и словом) намного больше оттенков цветов, чем это умеют делать европейцы. И не случайно японские колористы и дизайнеры признаны сегодня лучшими в мире.
Да, японцы видели в ближнем пространстве очень много. Отсюда — постоянный «крупный план» в средневековой литературе и обилие детальных описаний (природы, душевных состояний, самых пустячных действий персонажей). Западная литература в лице Пруста или же Джойса пришла к этому только в двадцатом веке.
Такая «мелочность» и «близорукость» ограничивают возможность «отлета», отвлечения мысли автора, что необходимо для развития абстрактного мышления. Вот этого-то как раз и нет в японской культуре. Япония не подарила миру мыслителей первой величины. Японские писатели с художниками видели не лес, а дерево. Не дерево, а ветвь. Не ветвь, а листок. И даже не листок, а прожилку на нем. Японские художники предпочитали изображать не рвущийся за раму пышный букет полевых васильков или ромашек, а один- единственный цветок.
Притча о знаменитом мастере чайной церемонии монахе Рикю повествует о том, что он владел замечательным садом, в котором выросли прекрасные повилики. Некий знаток цветов прознал про это и пожелал навестить мастера. Тот же к приходу гостя срезал все цветы в саду, оставив для любования лишь один, который он поместил в бронзовую вазу.
Логика его поступка была такова: целое, даже если это сама Вселенная, намного лучше постигается через малое и единичное. В единичном уже заключена Вселенная.
Японский способ видения заключается в фокусировании своего взгляда на чем-то одном. Символом такого видения можно считать дзэнского монаха» пребывающего в состоянии медитации: он сидит, обратив свои полузакрытые глаза на стену, буквально упершись в нее взглядом. Дзэнский монах Хакуин даже разработал в восемнадцатом веке целое учение о «внутреннем взгляде»: истинным взглядом он объявлял не тот, который устремлен в пространство (хоть в дальнее, хоть в ближнее), а лишь тот, который направлен внутрь самого себя...
Главные ворота буддийского храма Хорюдзи VII век
Храмовый комплекс Хорюдзи
Отсюда понятно, почему японцы чувствуют себя совершенно комфортно, находясь в закрытом или ограниченном помещении. Вспоминаю, как мне пришлось жить водной японской гостинице. Стекло в комнате было непрозрачным, затуманенным. На раме — грозная надпись: «Ваше окно выходит на юг. Просьба не открывать раму, поскольку рядом находятся частные дома». И японцу вполне уютно. У японцев открытое пространство улицы вызывает чувство беспокойства. И оттого провинившегося ребенка у нас не пускают на улицу, а в Японии — домой, держа его перед запертой дверью.