С удалением Никона в великое неустройство пришла церковь. Она лишилась твердого управления, под сомнение была поставлена правомерность церковной реформы, надеждам раскольников на возвращение к святорусскому благочестию было придано новое дыхание. Так «ссора» привела к брожению умов, к ослаблению нравственных креп, наконец, позиций самой церкви.
Разрыв с Никоном тяжелым грузом лег на сердце Алексея Михайловича, вызвал бурю чувств, диапазон которых — от покаяния до бурного негодования. Происшедшее придавало эмоциональную окраску чуть ли не каждому правительственному решению Алексея Михайловича, а значит, так или иначе влияло на само решение. Так «ссора» стала достоянием политики, повседневной жизни и душевного настроя политиков.
Портрет Алексея Михаиловича
Портрет патриарха Никона
По воле Гоголя история приятельства двух миргородских помещиков до их знаменитой ссоры осталась почти неизвестной. Иначе обстоит дело с Никоном и Алексеем Михайловичем. Источники позволяют проследить историю их сближения, она впечатляет. С самого начала царь испытывал духовную потребность в общении с Никоном. В Москве Тишайший постоянно встречался с ним, обязав даже являться по пятницам с жалобами на творимые приказными и «сильными людьми» беззакония и обиды. Эти жалобы в изобилии стекались к Никону, архимандриту Новоспасского монастыря, по дарованному ему праву доводить их до государя. Биограф Никона сообщал о толпах просителей перед монастырскими воротами и рассмотрении государем дел по челобитьям вместе с Никоном прямо в церкви. То был скорый и милостивый царский суд, немало способствующий созданию образов доброго государя и ревностного пастыря, защитника всех обиженных.
Фигура Никона, его взлет и значение в истории будут не вполне понятны, если мы не увидим его на красочном фоне напряженной духовной и общественной жизни XVII века.
Лучше всего, пожалуй, об этом рассказал в своей книге «Русское старообрядчество» С.А.Зеньковский (1907—1990) — крупный славист, представитель первой волны русской эмиграции, специалист по истории духовной культуры России. К его книге мы и обратились, чтобы — пусть выборочно и очень коротко — но все-таки напомнить об основных особенностях и вехах церковного движения этого времени.
Бесчинства иностранных армий на территории России во время Смутного времени, когда они, пользуясь сначала поддержкой лже-Дмитрия, а потом польского и шведского правительства, не стеснялись осквернять русские храмы и оскорблять русское духовенство, несомненно, способствовали развитию национально-религиозной реакции среди духовенства, правительства и культурной элиты.
„Лавра, где в эти годы жил Неронов{* Иван Неронов, вологодский уроженец, ученик Дионисия, вскоре начал самое большое в русской истории религиозное движение.}, была центром культурно-духовной обороны от иностранных влияний. Два главных антипротестантских полемиста того времени — князь Иван Хворостинин, автор «Изложения на лютеры, кальвины и прочия блядословцы», и Иван Наседка — автор «Изложения на Люторы» и «Сборника о почитании икон», были тесно связаны с лаврой. Поэтому, уже придя в лавру с твердым решением бороться за чистоту и славу церкви и оказавшись в самом центре русской духовной и апологетической работы тех десятилетий, Неронов мог еще больше укрепить свою решимость отдать все свои силы делу защиты православия.
...Поколения русских подвижников находили спасение в монашестве, вечной молитве, духовном самоусовершенствовании и единении. Неронов же как бы рвет с традицией и ищет спасения, спасая других. Вместе с ним приходит другой, новый стиль русского подвижничества и религиозной деятельности, направленной не па личное спасение, а на улучшение жизни церкви, поднятие духа русского православия, проповеди среди народа. Уже до прихода в лавру он старался бороться со слабостями русского духовенства и церкви. Теперь же, под влиянием Дионисия и, может быть, по прочтении произведений Максима Грека о проповеди Савонаролы и более детально изучивши трагедию Смутного времени и религиозно-национальный подъем 1612 — 1613 годов, Неронов мог только еще больше утвердиться в своем стремлении спасти Третий Рим от дальнейшего падения и еще больше почувствовать личную ответственность за судьбы страны и веры.