Разумеется, подобная гипотеза напоминает скорее эпизод научно-фантастического фильма. Для чего космическим инженерам множить миры, как некогда оппонентам Оккама — сущности? Ради любопытства? Ради желания сеять разумную жизнь? Ради расширения жизненного пространства, раз уж их мир, предположим, оказался на грани гибели? И как «космические инженеры» провернули это дельце, дав толчок развитию жизни на миллиарды лет вперед? Тут умолкает и Харрисон...
Впрочем, космологи уже сейчас размышляют над тем, как сотворить Вселенную из ничего. Например, живущий в США российский физик Андрей Линде озаглавил одну из статей, опубликованных в журнале «Nuclear Physics», ни много, ни мало так: «Высокое искусство творения Вселенных».
Основная идея в данном случае восходит к работе Алана Гута и Эдварда Фархи из Массачусетского технологического института. Они предложили в лабораторных условиях сжать под большим давлением от 10 до 100 килограммов элементарных частиц с энергией покоя порядка десяти в пятнадцатой степени гигаэлектронвольт, пока не образуется миниатюрная черная дыра. Потом она начнет экспоненциально расширяться. Так образуется дочерняя Вселенная с собственным пространством-временем. Она мгновенно отделится от своей прародительницы.
«Никаких катастрофических изменений не произойдет; пропасть под ногами не разверзнется», — отметает возможные возражения Андрей Линде, хотя никто не гарантирует, что в родительской Вселенной не начнется «цепная реакция самоуничтожения».
В рамках модели «хаотической инфляции» Линде усовершенствовал «рецепт сотворения мира». В его версии достаточно нескольких сотен миллиграммов вещества. Впрочем, практической пользы от эксперимента он не видит. «Нельзя перекачать энергию дочерней Вселенной в наше мироздание. Нельзя прошмыгнуть в новую Вселенную, ведь в момент зарождения она микроскопически мала и невероятно плотна, а, едва возникнув, отделяется от нашей. Нельзя даже послать весточку в тот неведомый мир. Если бы мы попытались выгравировать какую-нибудь надпись «на поверхности» сотворенной нами Вселенной, то через миллиарды и миллиарды миллиардов лет ее обитатели жили бы где-нибудь в уголке одной из букв» — вся остальная надпись разлетелась бы сказочно далеко. Таков неизбежный результат космической инфляции.
И все-таки, по словам Линде, подобные эксперименты не совсем безнадежны. Лазейка имеется. «Надо зашифровать наше послание в свойствах дочерней Вселенной, то есть в ее законах природы». Уникальное сочетание физических параметров могло бы навести на серьезные размышления.
«Разве это не повод, чтобы задуматься над свойствами нашего прекрасного, но не вполне идеального мира? — вопрошает Линде. — Чего доброго, и наше мироздание тоже сотворено, но не Господом Богом, а каким-нибудь физиком-хакером? Если это так, то, судя по результату, парень проделал очень большую работу. Надеюсь только, что он не допустил слишком много ошибок!»
Подобные сценарии и гипотезы можно принять за попытку новыми средствами возродить архаический миф о сотворении мира. Правда, традиционный Бог, каким мы его знаем по канонам монотеистических религий, здесь субъект явно лишний. В эпоху торжества науки и Бог не может обойтись без «высшего образования».
Ну, а если отрешиться от продукта творчества — привычного для нас мира, — возникает тот же извечный вопрос: «А кем был сотворен мир, в котором живут всемогущие космические инженеры? Другими инженерами? А их мир? Тоже? Так из какой реторты вывелся весь этот Вс(еленский)НИИ?» Получается какая-то бесконечная сказка. Мы все отодвигаем решение проблемы, придумывая очередной мир-посредник между нами и сакраментальным «Откуда мы?»
«Фантазия Харрисона может объяснить происхождение мира, — подчеркивают оппоненты, — но лишь ценой подмены изначальной проблемы проблемой еще более сложной».
Да и сам «антропный принцип» не побуждает ли нас невольно подменить суть проблемы? «Если нам кажется, будто природа устроена так, что отдает предпочтение жизни, то нам следовало бы поосторожнее обращаться с подобным «открытием» и не уподобляться в своей логике средневековому монаху, который полагал, что нужно возносить хвалы Господу за то, что Он попустил так, чтобы солнце светило на небе днем, а не ночью, когда мы спим и не в силах оценить данные нам блага, — иронизирует Рудольф Киппенхан, бывший директор Института астрономии при Обществе имени М. Планка. — Если бы жизнь не могла приспособиться к любой Вселенной, как человек — ко дню и ночи, стоило бы удивиться тому, что она вообще существует!» Не Вселенная приноравливается к жизни, а живые организмы — к Вселенной.