В прифронтовой полосе неторопливо летел советский маленький биплан У-2, мимо с ревом пронеслись два «мессершмидта», пилоты из кабин погрозили кулаками, но огня не открыли. На их пальцах наш летчик успел заметить большие перстни с темными камнями. Лишь через много лет после войны он узнал, что перстни с гематитом — своеобразный символ благородства, пережиток крестовых походов и рыцарских времен. По поверью, их обладатель защищен судьбой от гибели, плена, ранения, если не будет убивать безоружных и беззащитных, жечь, грабить, насиловать. А У-2 оказался именно таким — безоружным и беззащитным.
А вот история, которую после войны рассказал артисту Юрию Никулину писатель Зощенко. «На Ленинградском фронте в самое страшное время, зимой 1941/42 года, когда Ленинградская область уже была занята немцами, группа наших разведчиков получила задание пройти в тыл к немцам. Перешли они нейтралку. И вот идут они в белых маскхалатах по лесу, по старой заброшенной дороге, по нейтральной территории. Ночь. Темнота. Вдруг луна неожиданно из-за тучи появляется... И они оказываются буквально нос к носу с немцами. Неожиданно... Что делать? Наши попрыгали в один кювет. Немцы — в другой. А один немец заметался, растерялся и с перепугу плюхнулся прямо на наших. Немцы его зовут: «Ганс, Ганс...»
А наши так растерялись, что лишь обложили его крепким матом, а потом в панике схватили и перекинули через дорогу. Так тот, пока летел, от страха громко пукнул. В лесной тишине этот звук прозвучал как взрыв. И немцы, и наши дико заржали. До колик... Продолжалось это с минуту, наверное. Потом смех стал стихать — видно, каждый о чем-то своем задумался... А дальше произошло нечто невероятное — без всякой пальбы каждая группа повернула и тихонечко поползла каждая в свою сторону. Без единого выстрела».
Казалось, все должно было кончиться жестокой стычкой, тем более в разведку берут самых опытных и смелых солдат. Но ни тем, ни другим не захотелось принимать бой, не захотелось умирать после того, как только что вместе весело, от всей души хохотали по одному и тому же поводу...
В ноябре сорок третьего года под Ленинградом немецкий солдат прибежал ночью в лес, чтобы предупредить прятавшихся там местных жителей (деревни были сожжены), видимо, связанных с партизанами, о готовящейся облаве. Солдат очень рисковал, его могли расстрелять и партизаны, и свои, но он пошел. В результате сотни людей были спасены.
Последние дни Второй мировой войны — весна сорок пятого года. И советские солдаты, и немецкие с нетерпением ждут конца боев. Для одних это победа, для других — капитуляция, но наконец закончится долгое кровопролитие, взаимоистребление, на земле наступит мир. Чем ближе к концу, чем отчаяннее хочется остаться в живых, душа сопротивляется любому сражению... С востока на запад идет советский танковый полк, и вдруг его командир замечает, что навстречу чуть в стороне движутся немецкие танки. Советские «тридцатьчетверки» быстроходнее, маневреннее, зато у «тигров» пушки дальнобойнее, точнее. Кажется, не миновать боя, однако танки проносятся мимо, «в упор не видя» врага. Каждый командир подумал: «Может быть, война уже кончилась? К чему рисковать?» Да, нарушение приказа, нарушение присяги — тяжкое воинское преступление, но ведь долгожданный мир рядом. А мир — это жизнь. Жаль, что бывший командир полка, рассказавший по телевидению про этот случай, не уточнил его дату.
Июнь пятьдесят третьего года, беспорядки в Германской Демократической Республике. В помощь полиции брошены советские воинские части, дан приказ открывать огонь на поражение. Всего восемь лет, как кончилась Великая Отечественная война, для многих советских людей немцы — непримиримые враги. Но 28 июня 1953 года в Берлине были расстреляны 18 советских солдат, отказавшихся стрелять по демонстрации немецких рабочих, проходившей 17 июня. В первую годовщину события на территории Западного Берлина был открыт памятник погибшим. Это — большой клинообразный гранитный блок с надписью по-немецки: «Российским офицерам и солдатам, которым суждено было умереть за то, что они отказались 17 июня стрелять в борцов за свободу». Доброта и милосердие порой требуют больше мужества и самоотречения, чем ненависть.
Шестьдесят восьмой год, советские танки на улицах Праги. Однако уже через несколько дней после ввода советских войск в Чехословакию первый эшелон пришлось отправить на родину: солдаты отказывались выполнять приказы, не хотели огнем и гусеницами разгонять мирные митинги и демонстрации, дезертировали, иногда даже кончали с собой.