«Большинство мыслей, высказываемых автором, ошибочны и свидетельствуют лишь о непонимании им дискутируемых им тонких вопросов. Однако, как верные, так и неверные утверждения Я.П.Терлецкого совершенно лишены какой-либо оригинальности и даже не могут служить предметом для опубликования их в каком либо научном журнале. Все это выглядит примерно таким образом, как если бы студент третьего или четвертого курса захотел высказать свое представление о статистической механике. Мне представляется крайне странным, что такая диссертация вообще могла защищаться».
Не вникая в тонкие вопросы, видно, что рецензент совершенно не думает, стоит ли за диссертантом весь могущественный аппарат компетентных органов или одно лишь честолюбие данного спецфизика. И нетрудно понять, что источник пылких чувств этого спецфизика к «культу Ландау» сформировался уже в 1946 году.
А к концу 1946 года послевоенные надежды растаяли в сгущающемся воздухе того периода советской истории, о котором можно сказать словами классика: «Бывали хуже времена, но не было подлей». Конец 30-х годов был, несомненно, хуже по количеству загубленных жизней, но последние сталинские годы были особенно подлыми для российской культуры и науки. Искоренение наплевизма и безыдейности в литературе, суды чести в науке, погром биологии и триумф Лысенко, борьба с низкопоклонниками и космополитами, с физическим идеализмом и немарксистским языкознанием, и ...вплоть до «дела врачей», которое Сталину не удалось довести до конца, — через все это Ландау предстояло пройти вместе со всей страной, но со своим врожденным свободолюбием.
В нашем распоряжении имеется коллекция высказываний Ландау о советской жизни, собранная КГБ. Самое раннее относится к 1947 году:
«У нас наука окончательно проституирована и в большей степени, чем за границей. Там все-таки есть какая- то свобода ученых. Подлость — преимущество не только ученых, но и критиков, литературоведов, корреспондентов газет и журналов, это проститутки и ничтожества. Им платят, и они поэтому делают, что прикажут свыше».
Нет оснований думать, что к себе Ландау это суровое суждение не относил. Но как человек, марксистки образованный, он знал, что в проституцию идут не из любви к этой профессии (тогда это называется иначе), а потому что вынуждают социальные обстоятельства, в данном случае — одно большое обстоятельство, рабовладельческий социализм. Другие могли пудрить себе мозги разными красивыми словами, но Ландау, скорее, вспоминал любимое им изречение Ленина о рабах, которые оправдывают и приукрашивают свое рабство. Он не приукрашивал. И в январе 1953 года так и сказал:
«Я низведен до уровня «ученого раба», и это все определяет...»
Продолжение следует.
Поздравляем лауреатов!
Рогинский Арсений Борисович —
председатель Правления международного историко-просветительского благотворительного и правозащитного общества «Мемориал», давний друг журнала.
Даниэль Александр Юлиевич (справа) —
член Правления общества «Мемориал», историк, специалист по истории правозащитного движения в СССР, постоянный автор журнала.
Прусс Ирина Владимировна —
сотрудник журнала «Знание — сила», собеседница многих хороших людей — за беседу о сталинском терроре 1937 года и его «следах» в современности: «Знание — сила», № 11.
Богданов Николай Николаевич —
врач-психоневролог, психиатр, однако в профессии лишь частично реализует свои интеллектуальные интересы. Любит и знает древнерусскую архитектуру, увлекается живописью, литературой, Санкт-Петербург знает так, как профессиональный экскурсовод высокого класса. Он обожает быть Шерлоком Холмсом, когда речь идет о генеалогии рода Достоевских, и в этом качестве добивается впечатляющих успехов. И наконец, великолепно демонстрирует свои профессиональные качества, ставя диагноз болезни... литературным героям.