Вспомним большой проект, связанный с исследованием и освоением космоса. Организатор и первый директор Института прикладной математики Академии наук (ныне ИПМ имени М.В.Келдыша РАН) — трижды Герой Социалистического Труда, академик Мстислав Всеволодович Келдыш — считал, что будущее отечественной науки связано с исследованием дальнего космоса. Новая Россия не запускала космических аппаратов для изучения дальнего космоса около 16 лет... Похожим образом дело обстоит и с другими направлениями отечественной науки.
И вот нанотехнологии. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Деньги, рапорты, обещания, ожидания, награды. И вот тут оптимизма многих коллег я разделить не могу. Почему-то вспоминается бессмертный черномырдинский афоризм: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Поэтому, на мой взгляд, сейчас важно было бы продумать планы, трезво оценить возможности и скорректировать задуманное, чтобы в очередной раз не сожалеть о несбывшемся.
Все работает не так, как рассчитано, а так, как спроектировано.
Ленардо да Винчи.
Поскольку речь идет о технологиях, о крупном экономическом (а не чисто научном) проекте, обратимся к цифрам. В документах, касающихся этого проекта, указана цель — занять к 2015 году 3% мирового рынка высокотехнологичной продукции. Авторы концепции развития России до 2020 года из Министерства экономического развития и торговли, недавно появившейся в Интернете, оперируют еще более впечатляющими цифрами. По их мнению, Россия к 2020 году должна занять 10% на мировых рынках высокотехнологичных товаров и интеллектуальных услуг по 4—6 крупным позициям. Доля высокотехнологичного сектора в валовом внутреннем продукте должна подняться с 10 до 17—20%.
И тут же естественно спросить: а что же мы собираемся производить? Вопрос кажется тем более резонным, что обрабатывающая промышленность в целом и сектор высоких технологий, в частности, из-за двадцатилетних реформ оказались развалены. Россия не делает лекарств, на ладан дышит авиапром, автопром не выдерживает конкуренции, и даже проданное оружие нам начали возвращать. Трудно не согласиться с В.В.Путиным, назвавшим существующее в России хозяйство «экономикой трубы».
Индия, к примеру, экспортирует программного обеспечения почти на 40 миллиардов долларов в год, в то время как Россия оружия — на 8 миллиардов. Какую нишу мы надеемся занять? Если иметь в виду раздел рынка нанотехнологий, то он таков — США — 40—45%, Европа — 15—20%, Япония — 25—30%, Азия — 5—10%. Кого из этих экономических гигантов готова потеснить Россия? И главное, с какими разработками?
Нанотехнологии ведь хороши не сами по себе, а в увязке с другими высокими технологиями, которым они придают новое качество. Какие же это технологии? Биотехнологии — 9% (но в России биотехнологическая отрасль сейчас развалена), устройства хранения данных — 15% (но в нашей стране их не делают), новые материалы (которых еще у нас нет) — 30%, полупроводники — 18%, оптика — 2%, электрохимия — 3%, полимеры — 8%. Итак, нанотехнологии выступают как прекрасная приправа к основному блюду.., которого еще нет. Поэтому, планируя развитие нанотехнологий, мы должны создать еще одну или несколько отраслей промышленности, к которым нанотехнологии должны быть «привиты». Каковы же эти отрасли? Ни в появившихся документах по нанотехнологической инициативе, ни у руководителей этой программы выяснить этого пока не удалось...
Но деньги уже выделены. Решено, что за 8 лет будет потрачено 106,4 миллиарда рублей бюджетных денег (20 миллиардов в 2008 году) и 300 миллиардов должен дать частный бизнес. В 2007 году «Роснанотех» получил 130 миллиардов рублей. И здесь, при всем уважении к научному потенциалу Евгения Велихова, энергии Михаила Ковальчука и хватке Леонида Меламеда, вновь возникает вопрос. А что, собственно, должно быть сделано? Что должно получиться в конце? Или наш бывший премьер Виктор Зубков прав: «Сегодня в сфере высоких технологий в нашей стране денег больше, чем идей»? Или тут действуют по принципу «сначала надо ввязаться.» либо «война план покажет»?
Очень популярна цитата из Льва Толстого о том, что все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая несчастна по-своему. Однако по части проектов ситуация прямо противоположная. Крупный, успешный, состоявшийся научнотехнический проект сродни произведению искусства. Советский ядерный проект (в котором участвовали 500 тысяч человек, включая только 8000 ученых) не похож на американский, а они не похожи на космические инициативы. Кроме серьезной научной основы, ясной цели, талантливых самоотверженных руководителей и исполнителя нужна удача и еще очень-очень много всего. Общих рецептов успеха тут нет. Это периодически с искренним удивлением признают специалисты по управлению проектами.