И «Трубу» закрыли, — но лишь в начале 1954 года. А в США «СуперТрубу» закрыли летом 1950 года при участии дважды великого Энрико Ферми — и великого теоретика, и великого экспериментатора, и уже нобелевского лауреата. Это закрытие успокоило многих американских спецфизиков, начиная с Ганса Бете, хотевших верить, что водородная бомба вообще невозможна. И очень огорчило немногих, начиная с Эдварда Теллера, которые в это не верили. Правы оказались немногие — весной 1951 года был изобретен принцип настоящей водородной бомбы, успешно испытанный осенью 1952-го.
Сахаров считал Ферми гением. Но расчет «Трубы» не требовал гениальности, и характер таланта Ландау даже более поспособствовал бы успеху, если бы у него был «выше моральный уровень» — если бы он вкладывал душу в спецдело. Можно сказать и круче: из- за Ландау несколько лет половина усилий термоядерных теоретиков шла под хвост прогрессу «большой новой техники». Вряд ли этот факт сильно опечалил бы Ландау, — не надо было терзаться опасением, как применит эту технику т. Сталин. Отсюда же и не понятая Сахаровым печаль Ландау в разговоре с ним. Печалило его именно то, что восхищало многих: слишком было ясно, что сахаровская «Слойка», несомненно, сработает.
Стоит сказать, что для историка науки равнодушие Ландау к «Трубе» оказалось чрезвычайно полезным. Тот факт, что советские теоретики ломали голову над «Трубой» на четыре года дольше американцев, просто и прямо доказывает, что с 1950 года не было никакого термоядерного шпионажа, несмотря на огромный объем атомных разведданных предыдущих лет. В общем-то, это объяснимо. За огромным успехом советской разведки последовал успех американской контрразведки: в январе 1950 был арестован физик Клаус Фукс — главный источник ядерных и термоядерных секретов для СССР. Но это известный источник, а не было ли еще каких-то, так и не раскрытых? На это сомнение отвечает тот факт, что, начиная с лета 1950-го, самый простой секрет американской «Супер-Трубы» можно было передать в двух словах: «Дело — труба». И этих двух слов в Москву никто не передал. А если бы такой маленький секрет дошел, то советские спецфизики с удвоенными силами взялись бы за «Слойку» и, кто знает, сделали бы ее еще при жизни Сталина. Или же изобрели настоящую водородную бомбу гораздо раньше, чем в действительности — весной 1954-го.
Испытание «Слойки» в августе 1953-го стало триумфом советской спецнауки и техники, что и было отмечено щедрыми наградами. Стал Героем Соцтруда и Ландау. С точки зрения историка, не меньший вклад в этот успех внес и не меньших наград заслуживал Высший руководитель Проблемы — Берия. Но, как известно, в июне 53-го «наш товарищ Берия вышел из доверия», а товарищ Маленков, тогдашний глава правительства, вопреки советским секретным обычаям, объявил — заранее и громогласно — о намеченном испытании советской водородной бомбы.
Гораздо менее известно, что, готовясь к спецсуду над Берией, спецсудьи пытались найти компромат у спецфизиков. Однако не нашли, — у физиков, занятых в Проекте, претензий к Берии не оказалось. И не нашлось физика, кто согласился бы стать лжесвидетелем. Отголосок этой ситуации имеется в уже не раз цитированной справке КГБ: «В июле-сентябре 1953 года, по донесениям агентуры, ЛАНДАУ допускал клеветнические высказывания в адрес руководителей партии и правительства по поводу разоблачения враждебной деятельности Берия». Ландау, видно, с отвращением смотрел, как борьба за власть камуфлируется в подобие правосудия, несмотря на то, что жертвой стал тот, кто «по жизни» не должен был вызывать его сочувствия. Но ему ложь в любой форме была противопоказана.
У термоядерного триумфа оказалось и неприятное для Ландау следствие. Руководители страны осознали государственную ценность только что высоко награжденных. А ценности надо охранять. Круглосуточно. И в декабре 53-го Правительство приняло секретное постановление — «Об охране ведущих ученых и специалистов, выполняющих задания Министерства среднего машиностроения», где первыми названы Сахаров и Ландау.