«Есть жены-волшебницы, иначе обавницы», — говорилось в известном сочинении XVII века «Беседа отца с сыном о женской злобе». «Изводит такая мужа колдовством в первый день свадьбы, на первом ложе и в первой бане. Над едой шепчет, под ноги нечто подсыпает, кореньями и травами промышляет». В исторических исследованиях отмечено, как женщины сохраняли в своей среде навыки языческих обрядов. На исповеди женщин спрашивали: «Не давала ли потворных зелий мужу или кому иному?» По обычаю муж и жена обязаны исповедоваться у одного священника. «Учитель он, наставник... призывайте к себе в дом часто, приношение давайте от трудов, обнажайте грехи и получайте советы о житии полезном», — говорилось о назначении духовного отца. Он знал интимные подробности семейной жизни; в его вопросах о применении «зелий» заметно беспокойство «мужского мира»: женщина мужа «зельем добывает», равнодушного «потворным зельем» возвращает. «Зелье» незаметно давали «на любовь», добиваясь расположения супруга и согласия в семье. Или «на порчу», чтобы извести нелюбимого и жестокого. Страх преследовал мужчин: что подольет в квас «жена-зелейница»? Что сама выпьет, отвернувшись? Отсюда вопросы исповеди: «Пила зелье какое?» «Мужа уморила ли отравой?»
Обратимся к исповедному сборнику, где представлен зловещий набор женской хитрости: «Не помыслила ли кого зелием уморить или утопить, или тоску навести?» Приходилось иным «женкам» вертеться на исповеди, отвечать: «Не давала ли потворных зелей мужу или иному? Зелье или траву не давала ли пить кому?»
«Добрая жена — веселье, а дурная — злое зелье!» В литературе XVII века особое «отравное зелье» показано как любовный напиток. В известной повести о Савве Грудцыне молодая жена томится в доме престарелого мужа: третий раз он женат и норовит пораньше спать лечь, чтобы перед рассветом в церкви появиться. Благочестивый старик. Скучно живет молодая жена, но появляется гость, юноша Савва. Прельщает жена юношу, подмигивая или на ногу ему наступая; подобные знаки любовной страсти неоднократно отмечены в «исповедных вопрошаниях». Она готовит «зелье».
Принимая в своем доме сына знатного купца, муж велел водку к обеду подать и гостю поднести. Как принято, чарку подавала жена; набеленная, нарумяненная, в лучшем платье. Гость должен выпить и поцеловать хозяйку. Можно «в уста». Но в «питье» коварная женщина, как сказано в повести, добавила «отравное зелье». «Едва испив пития оного, начал Савва сердцем тужити и скорбеть по жене оной. Она же, яко лютая львица, яростно поглядывала на него. » Молодая жена получила, как принято, поцелуй, но в дальнейшем не спешила, велела мужу изгнать юношу. Ожидала, когда Савва сам покажет «блудное» желание? Или любовный напиток — средство долговременное? «Зелье» истощало тело и разум юноши Саввы, стал непрестанно тужить «о проклятой жене онной» и таял как свеча. «Яко бы некой великой скорбию болел». Согласился дьяволу душу свою отдать, чтобы «на ложе с онной женой совокупиться».
В знаменитой повести о приключениях Бовы-королевича подруга славного героя помогла ему бежать, незаметно всыпав из широкого рукава в чашу с медом королю Маркобруну «усыпляющее зелье». Любопытно, что снотворное девице дал сам Бова с исчерпывающим указанием: «Ты всыпь в кубок, будет спать 9 дней и 9 ночей, а мы в тоя пору убежим». Рыцарь Бова не только находит «зелье», но знает его действие. Есть в повести загадочное «белое зелье» для умывания, которое превращает старика в юношу. Но это чудо сказочное. А «усыпляющее зелье» в порошке — нечто реальное.
И в мужском обществе, судя по «вопросникам», «зелья» водились. Заглядывая в список «для мужей и отроков», духовник спрашивал: «Или зелия отравные знаешь? Или иные какие?» Заметно, что «отравное любовное зелье» выделено среди иных. В рукописном тексте середины XVI века сказано: «Муж дает зелье блуда ради» или «милости ради», — для взаимной признательности. («Блуд» в средневековых текстах — уклонение от принятых правил и наставлений.) Возможно, иное «зелье» предназначено для «порчи», во вред здоровью и рассудку. Следствие по делу слепой Феньки искало среди придворных царя Алексея Михайловича заказ на «порчу» или «милость» посредством «зелья и ворожьбы».
Мастерицы предлагали желающим сложные смеси, а посадские «женки» могли приготовить «зелье» для своих нужд. Отвар, настой, порошки. Знания о составе передавали изустно. В исповедных текстах сказано, что женщины хранили языческие традиции: приводили в дом чародеев, «ставили трапезу» древним Роду и Роженицам. Переписчик однажды внес в список исповеди: «Врачевание каково умеешь?» К навыкам традиционной медицины духовенство относилось подозрительно. Но «бабы» не только «ворожили и приворачивали», готовили «зелья», но принимали роды, сгоняли «бельмы с очей», удаляли гнилые зубы. «Кроме простейших навыков традиционной медицины, любая женщина обладала начатками магических знаний: приметами, свойствами трав и т.д., что позволяло ей чувствовать себя в безопасности в окружающем мире и социуме», — утверждает М. Корогодина. Как понимать «безопасность женщины»? Обратимся к вопросам для исповеди.