Борис Калашников
Драма «Родины»
Ровно семьдесят лет исполняется в этом году с того памятного дня 24 сентября 1938 года, когда стартовал с подмосковного чкаловского аэродрома знаменитый самолет «Родина», ведомый женским экипажем в составе командира корабля Валентины Гризодубовой, второго пилота Полины Осипенко и штурмана Марины Расковой. Их путь лежал на Дальний Восток страны...
А менее чем через полтора месяца, 2 ноября того же года, летчиц встречали в Москве как национальных героев. Всем троим были присвоены звания Героев Советского Союза, причем они оказались первыми в нашей истории женщинами, удостоенными этой награды! Ликующие толпы москвичей сопровождали их буквально на каждом шагу.
Что же вместили в себя эти 38 дней между упомянутыми датами? Все ли было столь однозначно замечательным? Впоследствии этот полет с неопределенным адресом конечной точки маршрута: Москва — Дальний Восток не раз называли очевидной авантюрой, стоившей жизни очень многим людям. Но и такая крайность едва ли оправданна.
Чего же было больше в этом «предприятии», свершившемся семь десятилетий назад — авантюризма или мужества, безрассудства или смелости, разгильдяйства или отваги? Даже спустя столь долгие годы сложно ответить на этот вопрос однозначно и определенно...
Безусловно, полет задумывался как очередная демонстрация достижений лучшей в мире советской техники и безграничных возможностей людей Страны Советов, в данном случае женщин.
Прежде всего нужно сказать, что самолет ДБ-37бис конструкции Павла Осиповича Сухого (он работал тогда в КБ Туполева), выбранный для этого перелета, проектировался как дальний бомбардировщик и поэтому получил индекс ДБ-2. Эта машина с полным запасом горючего могла преодолеть без посадки расстояние примерно в 7,5 тысяч километров и почти идеально подходила для дальних перелетов. Но, быть может, самым важным моментом явилась одна конструктивная особенность этого самолета, которая впоследствии сыграла весьма драматическую и чуть было не роковую роль. Дело в том, что члены экипажа имели совершенно автономные кабины, отделенные друг от друга перегородками. В результате чего общение между ними осуществлялось. при помощи записок, посылаемых по пневмопочте! Правда, между штурманом Расковой и командиром корабля Гризодубовой было маленькое окошко, через которое можно было просунуть кисть руки с записочкой. А вот второй пилот Полина Осипенко и штурман Марина Раскова общались только пневмопочтой. Записки на тонкой бумаге закладывались в металлический патрон, который помещался в алюминиевую трубку. Затем отверстие закрывалось, и вручную накачивался мех. Качать приходилось до тех пор, пока на панели приборов не зажигался сигнализатор о том, что почта дошла до соседки по кабине! Сейчас даже трудно представить себе такую систему «межкабинного» общения членов экипажа!
Здесь уместно поведать и о возрасте пилотесс. Ведь самой старшей из них, Полине Осипенко, был 31 год! 28 — Гризодубовой. А Марина Раскова и вовсебыла лишь 26 лет от роду! И вот эти замечательные девчонки вступили в нешуточную борьбу — и с техническими проблемами, и со стихией.
А начались эти самые проблемы на подлете к Красноярску, когда появилось обледенение. К наступающей ночи оно стало угрожающим, что вынудило Гризодубову набирать все большую высоту. После преодоления 5000 метров самолет попал в мощные кучевые образования холодного шквалистого фронта. Началась очень активная болтанка, вызывавшая тревогу у членов экипажа. Приходится забираться все выше и выше — только на семи с половиной тысячах метров удается пробить ночные облака. Полет продолжается. В 20 часов 21 минуту по московскому времени Раскова, находясь в кислородной маске, открывает потолочный люк. Ледяной поток воздуха пронизывает ее, однако штурман производит необходимые наблюдения и астронавигационным методом определяет координаты самолета.
А после прохождения Красноярска ситуация и вовсе резко усугубляется. Отказывает бортовая радиостанция, и теряется связь с землей. Далее накатываются навигационные сложности — отказ радиокомпаса, из-за чего не удается точно выйти на привод, специально установленный у северной оконечности Байкала, в местечке Душкачан. Ночное небо вновь закрыто облаками. Широкое остекление штурманской кабины покрылось льдом, что не позволяет Расковой даже попытаться увидеть наземные ориентиры. Хотя сложно представить, что в сумеречных или ночных условиях можно визуально определиться по земной поверхности, да еще в ситуации, когда местность под крылом весьма малонаселенная, то есть никаких искусственных ориентиров быть не может. Тем не менее Марина решается вновь открыть люк, дабы уравнять температуру наружного и внутрикабинного воздуха в надежде на то, что это позволит очистить стекла от льда и все же сориентироваться. Температура в кабине снижается до минус 36 градусов! «Вокруг меня в кабине лед и иней. Я сама, как Дед Мороз, вся покрыта инеем», — писала впоследствии Марина Раскова в своей биографической книге «Записки штурмана». Стекла чуть очищаются, но увидеть землю так и не удается — внизу сплошная облачность. В этом неведении проходят ночные часы. Но и рассвет не приносит облегчения.