Учительница: «Я о модернизации образования. Профилирование, которое вводят — для нас не ново, оно у нас и так есть, ну, можно усовершенствовать».
Бугаев: «До тех пор пока будем лишь совершенствовать учебные предметы — ничего не сдвинется. Это общая беда — система российского образования устарела. Даже то, что считается инновациями, федеральными экспериментальными площадками... Абсолютному большинству школ нужны изменения другого типа — инновации институтов.»
Андреев: «Скоро у вас изменится статус. Вашими начальниками будут не Мир Афанасьевич и местная администрация, а местное самоуправление. Ваше собственное население. Его заказ вы будете выполнять. Будет новое законодательство, стандарт станет не только государственным, какая-то часть — общественной. И будет принят закон о регулировании инновационной деятельности — не просто, как сегодня, пятнадцать процентов к зарплате, а, например, инвестиционная привлекательность проекта. Насколько отвечает чаяниям местных жителей. Насколько востребовано».
Вопрос участника «круглого стола»: «В каком районе есть опыт, о котором вы говорите, и как его распространяете?»
Бугаев: «Речь не об опыте, а о реалиях, которые идут к нам из Европы и России»
Учитель: «В Европе, говорят, ввели Закон о всеобщем высшем образовании, а нам Москва старается сделать, чтобы и среднего образования у всех не было...»
Страсти накалялись, и в общий котел дискуссии бросали разные аргументы. Примеры истории: 30-летняя общественная дискуссия в Нидерландах, предшествовавшая принятию закона о всеобщем среднем образовании (в том самом 1917 году, когда в России к согласию не пришли). 70 рублей детских на Севере. И зарплата технички — 1500. Как же можно прожить? И как вырастить детей, чтобы были здоровыми?
Андреев: «А c другой стороны. Хотим, чтобы дети учились в вузе. Государство расходует на студента 22 тысячи в год, меньше, чем на школьника. А вы сколько? Действительные расходы на студента, которого вы отправляете, в пять раз больше. Какого же хрена вы хотите?»
Вдруг вопль, стон: «Выр-вать-ся...»
Вот чего хотят. Вырваться отсюда.
Потому что в селе, если он остался — сопьется. Нет работы, нет просвета.
Я тоже попросил слова и сказал, что, по-моему, ситуация не безнадежна. Людей зацепило, волнует тема, и, значит, можно найти выход. Эту дискуссию надо развивать дальше, вовлекать родителей, представителей остатков производств — разных людей. Там, где нас разъединяют, противопоставляют друг другу, надо, напротив — кооперироваться. Из этого будет вырастать сообщество...
Бугаев: «Надо формировать гражданский заказ, за которым — другой образ жизни. Иное ее качество. Можно, как раньше, добывать алмазы — больше, еще больше. Но так никуда не вылезем. И в образовании то же самое: предметы, профильность, модернизация — это все из одной оперы. Надо идти от вашей жизненной ситуации». — «Вы приехали и уехали, а мы остались».
Бугаев подумал. «Ну, если хотите, мы готовы разделить ответственность. Заключить договор. Начать думать о том, что представляет собой верхоянский вариант ответственности. Это лучше, чем резать скот — и выпроваживать из дома детей. А кому-то надо остаться. Но для этого у школы должна возникнуть собственная образовательная программа.»
В заключение выступил молчавший всю дискуссию (и правильно делал) начальник Юмшанов и сказал: сегодня мы говорили о проблемах. Но они будут всегда. А хотелось бы услышать — он окинул зал — предложения.
Учительница: «Мы согласны обсудить и принять детей.» (в смысле — из окружающих деревень).
Ну, и отлично.
Я думаю о том, что в этом, как будто бы замороженном, с трудом оттаиваемом пространстве произрастают ростки другого подхода людей к собственной жизни. И к образованию как части ее. Какие у нас варианты? С одной стороны, школа, из которой вышли (или выйти пытаемся). Нравится нам это или нет, советская школа в основе — сталинская. Школа промышленной зоны, оловянной, деревянной, прилагательные могут меняться, но существительное неизменно — зона. Хотим мы туда опять?
Вариант два: не возвращаться, ничего не трогать — пусть зарастает. Педагогика и жизнь в бывшей заросшей зоне. Где-то бродят стада оленьи. Стучит черный дятел. Охотятся охотники. Передаются сказки и легенды.