На общественной презентации 30 июня 1948 года, описанной в начале статьи, был представлен только точечный транзистор. Чтобы изготовить первые образцы плоскостных германиевых транзисторов, фирме «Белл» потребовалось более двух лет, а их презентацию провели 4 июля 1951 года. Это был личный триумф Шокли, он блистательно преодолел синдром неудачника и обрел еще большую уверенность в себе. Вскоре транзисторы побывали на Корейской войне (1950 — 1953 годы) и неплохо себя показали, военные стали к ним относиться более чем благосклонно. А после того как германий заменили на кремний, отчего транзисторы стали работать и при температурах выше 100оС, неизмеримо возросла их надежность и понизилась стоимость, началось триумфальное вхождение транзисторов в радиоэлектронику и повсеместное вытеснение радиоламп. При этом точечный транзистор, на доведение которого до производства было затрачено немало средств, все более себя дискредитировал и к середине 1950-х годов окончательно сошел со сцены. Остался только плоскостной транзистор Шокли, теперь его называли просто «транзистор», других не было.
Первый точечный транзистор, 1947 год
Первый плоскостной транзистор
Из воспоминаний академика Ю.В.Гуляева. «В 1960 году меня, аспиранта МФТИ, прикрепили к приехавшему в Москву на конференцию Шокли в качестве гида и переводчика. Придя к нему в «Националь», я с порога пафосно начал с домашней заготовки, что «горд сопровождать Вас, одного из трех изобретателей транзистора...» Но был резко оборван мэтром: «Каких трех?! Изобрел только Я, Бардин и Браттейн — это точечный транзистор, который тут же и умер. А мой — живет и будет жить».
На волне успеха и всеобщего признания Шокли снова вернулся к своему первоначальному проекту. Ему надо было доказать окружающим, что прежний провал был временным, а сама идея — ЕГО идея, — несомненно, была верной. Теперь, имея в своем распоряжении совершенные полупроводники и такой мощный «инструмент» как р-^переход, он изобрел транзистор, использующий эффект поля, который так и назвали — полевым. В модернизированном виде эта идея вошла в так называемый МОП- транзистор (его изобрели в 1960 году два других американца), ставший основой всей современной микроэлектроники, ее сверхбольших интегральных схем.
Имидж великого человека формировали и внешние силы, прежде всего руководство «Белл» (Шокли, напомним, был «любимчиком Келли»), федеральные власти и военные, наконец — СМИ. Когда 1 ноября 1956 года пришло известие о присуждении Нобелевской премии троим главным героям транзисторной эпопеи, в «Нью-Йорк таймс» тотчас же назвали Шокли «капитаном команды лауреатов», мотив «командного» успеха повторил потом и председатель шведского наградного комитета. А еще раньше все американские СМИ обошла фотография вроде как периода открытия транзисторного эффекта, на которой Шокли уверенно склонился к микроскопу, а Бардин — Браттейн почтительно стоят сзади в позе учеников (Бардин острил, что фоторепортер, выстраивая композицию, просто перепутал Браттейна с Шокли, не знал их в лицо). На церемонии вручения Нобелевских наград Шокли, вопреки алфавиту, шел первым, да и формулировка самого их достижения была вполне политкорректной: «за исследование полупроводников и открытие транзисторного эффекта». Ни слова об изобретении транзистора, а потому и никаких выяснений, кто и в чем был первым.
Ремарка историка. Без сомнения, именно Шокли внес определяющий вклад в современную электронику, дав миру плоскостной транзистор. Но первый, скажем так, «божественный толчок» пошел не от него. Историки, пожалуй, что и сама История, оказываются в непростом положении. Продолжать во всех деталях описывать, «как было», или спрессовать факты и хронологию все более уходящего прошлого? Общественность хочет знать имя творца победы.
Увлекшись изобретением новых разновидностей транзисторов, их устройством, методами создания и углублением теоретических представлений, Шокли не заметил, что все это уже прошлое, а впереди — эра микроэлектроники. И подготовлена она исключительно «его» транзистором, казалось бы, обопрись на это, поднимись над текучкой — и быть бы Шокли еще и «отцом микроэлектроники». Не сложилось.
Должно быть, в одном океане одному человеку невозможно дважды выловить «большую рыбу», это не удалось даже Эйнштейну, сколько ни бился он над единой теорией поля. Надо забыть первый успех и перебраться в другой океан...