Было больно, но Ляля решила уж потерпеть.
Папа осторожно и быстро целовал её глаза, щёки, шею, прижимался головой к её пелеринке.
- Посадочка, посадочка! - сказал папе человек в белом кителе.
И мама с Лялей сели в самолёт…
- Браво! - кричат вокруг. Это мама кончила петь.
Все задумчиво, будто нехотя умолкают. Словно ждут, чтобы мама запела опять, или прислушиваются к той песне, которую мама уже допела.
И вдруг из-за тёмных плетней показываются две маленькие фигурки: первая - тощенькая, высокая с острым личиком, вторая - круглая и короткая. Она катится следом за высокой.
- Вы будете лядина мама? - говорит высокая девочка.
- Да, я буду лялииа мама, - говорит мама.
- Так это вы спивали? - говорит Люда.
- Да, это я пела, - говорит мама.
- Хорошо спиваете, - говорит Люда и глядит исподлобья на бабушку; Света сейчас же прячется за людину спину.
- Большое спасибо, деточка, - говорит мама. - Я рада, что вам понравилось.
- А вот что я вас ещё хотела спросить, - говорит Люда. - Это правда, что в вашем городе целое поле жертв революции и что в поле есть цепки?
- Поле? Цепки? - говорит мама. - Да, Да, Это правда, деточка. Ты, наверное, хочешь приехать к нам, в Ленинград, посмотреть на Поле жертв революции?
- Могу, - говорит Люда и оглядывается на Лялю.
- Видишь, значит, всё правда! - шопотом говорит Света.
- Да, да, - говорит мама. - Всё правда…
- Хорошо, - говорит Люда.
- Верно дети сказали. Сердечно поёшь, Зинаида, - говорит бабушка.
И опять кружатся над маминой головой комары. Но мама их больше не отгоняет. Она не видит комаров. Мама, видно, радуется тому, что бабушка сказала «хорошо».
Про крючки, про гунтэрщ про невода
- Ну, - говорит бабушка перед сном, - в добрый час, стало быть. Для девчонки-то всё собрала, Анюта? Жакетку, какую бы никакую, покрепче надобно припасти. Спозаранку свежает…
- Вот видите, сколько вам с нею лишних хлопот, Варвара Степановна, - говорит мама. - Может быть, лучше отложить?…
- Ой, ну мама же! - перебивает Ляля. - Ведь ты уже согласилась и вдруг раздумываешь. Так же нельзя! Скажи ей, бабушка!…
И бабушка говорит:
- Мала ещё мать учить! Помолчи покамест.
- Слышишь, Ляля? - словно обрадовавшись, спрашивает мама. - Сколько раз я тебе говорила, когда большие разговаривают, маленькие не должны перебивать.
- А об моей заботе ты не тужи, невестушка, - успокаивает маму бабушка. - Своя ноша не тянет. Коль решила дитя пускать, так пускай. Отец её тоже со мной в рыбалку уходил, а до свадьбы дожил и свадьбу справил, даже у матери не спросившись. Раз решила пускать, пускай и спи, не тужи.
- Мамочка, так ты себе спи, не тужи, - говорит Ляля.
Мама смеётся.
- Ну чем вы её так быстро околдовали, Варвара Степановна? - спрашивает она.
- Ещё бы, я ль не колдовка! - усмехнувшись говорит бабушка и, вздохнув, уходит с тётей Сватьей в соседнюю комнату.
Мама берёт зубной порошок, щёточку и свою красивую розовую мыльницу, идёт в сени и долго моется под рукомойником. А в соседней комнате бабушка о чём-то тихо шепчется со Сватьей. В той комнате горит свет. Ляля осторожно, приподнявшись на цыпочки, смотрит в дверную скважину.
Над большим сундуком с откинутой крышкой стоят её бабушка и тётя Сватья.
В скважину невозможно разглядеть, что лежит в сундуке, и Ляля медленно открывает дверь.
- Заходи, заходи, внученька, - говорит бабушка и придерживает рукой тяжёлую крышку.
Ляля нерешительно входит в комнату, становится рядом с бабушкой и заглядывает в сундук.
В сундуке лежат малиновое атласпое одеяло, стопка новых простынь, перевязанных шпагатом, кусок сукна, блестящие калоши и много-много мотков цветной шерсти.
Ах, Ляля никогда и не думала, что у неё такая богатая бабушка!
- Тебе, тебе, всё тебе, - говорит бабушка, наклонившись над сундуком. - Всё тебе отпишу, внученька, всё твоё будет. Только вот это, белое, - гляди, внука, - это моё, на смерть припасено.
Ляля с удивлением смотрит на бабушку. Та стоит против света. По худым и впалым её щекам ползут глубокие тени.
- Бабушка, на какую-такую смерть?
- На такую, единственную, - усмехается бабушка. - Коль своей смертью на суше помру… Не забудь, схорони меня, внученька, на Есенской косе, - напевно и странно красиво говорит бабушка. - Схорони под бурьяном на бережку, где рыбачий завод. Там спят мои деды, там и мне, рыбачке, лежать пристало.
Бабушка иизко-пизко склоняется над сундуком, и лицо её пропадает в тени. От сундука пахнет чем-то старым, сладким, высушенными цветами и травой.
- Бабушка, а зачем тебе умирать? - говорит, задумавшись, Ляля.
- Как это так, зачем? - отвечает бабушка. - Каждому человеку когда-никогда помирать придётся.