Избыток крупных предприятий металлургической, химической, текстильной и автомобильной промышленности требует привлечения рабочей силы из других регионов. Создание непрофильных для Москвы и экологически вредных производств привело к увеличению численности работающих на девятнадцать процентов вместо шести по Генплану 1071 года. Продолжается старение основных промышленных предприятий Москвы, что делает нецелесообразным, а то и невозможным внедрение «чистых» технологий и проведение природоохранных мероприятий. Поточное изготовление серийной продукции и использование малоквалифицированной рабочей силы требуют привлечения все больших водных, энергетических, сырьевых и материальных ресурсов, что увеличивает объемы грузоперевозок.
Девяностые годы. Обостряется транспортная проблема. Железные дороги не справляются с объемом перевозок. Шестьдесят процентов грузовых потоков, следующих к Москве,—транзитные. Система пассажирского транспорта работает на пределе возможностей.
В плане города исчезли проектируемые зеленые клинья в Крылатском и Строгино, Южном Измайлово и центральной части Юго-Запада. Заключены в трубы и на грани уничтожения многие малые реки Москвы. Продолжают застраиваться без соответствующей подготовки поля фильтрации и бывшие городские свалки — Бусиново, Марьино, Братеево и другие. Засыпаются овраги и ручьи, служившие естественными дренажами. Попытка защитить Москву кольцом лесопаркового пояса не реализована.
Ростки нового
Когда мы говорим о столетии железных дорог, мы понимаем, что речь вдет о новой технологии, новых возможностях, изменивших жизнь общества. Когда же мы говорим о 850-летии Москвы, то имеем весьма туманные представления, о чем, собственно, вдет речь. Тогда-то и начинают обычно говорить о возникновении города, первого поселения... Между тем перед нами стоит вполне конкретная научная задача: определить, когда возникло культурно- историческое явление — Москва (а не поселение или город), и попытаться выяснить механизмы и закономерности его жизни и развития.
Сергей Заремович ЧЕРНОВ, начальник Московской археологической экспедиции, и Леонид Андреевич БЕЛЯЕВ, руководитель сектора археологии Москвы,— гости редакции. Они начинают разговор на эту тему.
С. Ч.: — История, по определению, жанр сюжетный. Обращаясь к прошлому в поисках истоков явлений сегодняшнего (или какого-либо иного) дня, историк сталкивается с искушением выстроить в логическую цепь возможно большее число процессов и событий прошлого. Между тем многие из них на поверку оказываются частью таких цепочек, которые вовсе не ведут к явлениям, интересующим историка. Археология более сориентирована на выявление взаимосвязей внутри каждой конкретной эпохи. Приведу пример. Если взглянуть «невооруженным взглядом» на раскопанные руины собора, существовавшего на протяжении тысячелетия, то легко может возникнуть иллюзия его преемственного, поступательного развития от малого к большему. Между тем как только отдельные конструкции, образующие конгломерат этих руин, оказываются датированными, такая «логическая», но иллюзорная схема часто распадается. Оказывается, например, что в VI веке построили епископский комплекс, в XI веке на его руинах возвели трехнефный собор, а в XIV веке изменили его до неузнаваемости.
Л. Б.: — Естественно, археологи стараются использовать новые источники и новые подходы для осмысления истории города. Однако на многие вопросы их наука не может ответить и не стоит ее об этом спрашивать. Археология работает в нескольких разных диапазонах, между которыми имеются большие лакуны. Честные археологи никогда не стараются их заполнять, а только обозначают. Но историк, когда пишет свою версию истории, должен выдать слитный текст и старается любыми силами перебросить мостик от одного известного факта к другому, тоже известному. Вот тут-то и закрадываются ошибки, потому что закладывается предопределение.
С. Ч.: — Археология позволяет восстановить детали ушедшей культуры почти с такой же насыщенностью, как полотна голландцев XVII века. Это почти что детские впечатления человека, который помнит цвет плитки пола и десятки других деталей вроде тех, которые использует Алексей Герман в фильме «Мой друг Иван Лапшин». И в то же время археология дает возможность увидеть происходившее из какой-то очень дальней точки обзора. Это очень странная наука.