Честно говоря, эта ферма потрясла меня еще и тем, что коровы были плотные, упитанные, а ведь стоял апрель, и скот только что вышел на зеленые пастбища. Слишком памятным было тяжелое впечатление от полускелетов, которых мы видели в хозяйствах нашей Костромской области.
Но на мистере Харте я не сдалась.
Воспитанный годами советский скептицизм по поводу «прелестей капитализма» не давал мне покоя. Мясное хозяйство проще всего, гуляй себе полгода на свежей травке. А вот как могут два-три человека справиться с молочным хозяйством? Какая же должна быть сказочная механизация, какие дотации при относительно дешевых американских продуктах?
И мы позвонили на соседнюю молочную ферму (90 коров, что близко к средней российской цифре), договорились о встрече е хозяином и поехали. Нельзя сказать, что нам были рады. Мистер Филлипс сразу положил лимит времени — час, ведь апрель — месяц тяжелый.
У мистера Филлипса средняя по местным масштабам ферма, около 80 гектаров земли. Работает он с женой, есть один постоянный работник и один приходящий на полдня. Сезонников практически не берут. Около 30 гектаров засеяно кормовой травой альфа-альфа, около 15 — кукурузой на силос, который они сами и делают. На остальной земле коровы пасутся летом и заготавливается сено. Зерно сами не выращивают, покупают. Оно составляет лишь от четверти до трети кормового рациона. Фермер был очень удивлен засилием зерна в российских кормах и сразу заявил, что при таком рационе его молоко тут же станет убыточным. Вспомним, то же говорил и мясопроизводящий фермер, обходящийся вовсе без зерна.
Пока что ферма прибыльна, однако прежде сельским хозяйством заниматься было куда выгоднее. Количество фермеров продолжает сокращаться. Вот и здесь трое сыновей вряд ли останутся на ферме, когда вырастут: слишком тяжел труд. И жалобы фермеров до боли знакомы. Это прежде всего диспаритет цен. Продают молоко по 36 центов за литр, а новый трактор стоит от 7 до 89 тысяч долларов. Жалуются, что не нужны правительству, несмотря на дотации. Они состоят лишь в том, что каждый штат устанавливает свою фиксированную цену, по которой фермеры сдают сырье на молокозаводы, принадлежащие штату. Если же фермер сдает молоко частной компании, то не получает никаких субсидий. Цена устанавливается на уровне чуть выше средней себестоимости по штату. А дальше все зависит от фермера. Если его молоко дороже фиксированной цены, он терпит убытки. Если себестоимость равна цене, прибыли нет. Тогда фермеры вынуждены искать дополнительные источники дохода, заработки на стороне. Если же себестоимость низкая, то фермер с прибылью. А достичь низкой себестоимости можно только при максимальной производительности труда.
Мистер Филлипс получает 9,5 тысяч литров от коровы в год! В штате Вирджиния средний удой — 8,7 тысяч литров, бывает и 11 тысяч литров. Если бы удои на ферме упали до шести-семи тысяч литров, то она перестала бы давать прибыль. Напомним: российская корова в 1994 году давала 2029 литров. В докризисном 1990 году — 2780. В передовых колхозах удой достигает четырех-пяти тысяч литров.
В общем американские законы стимулируют сильных и разоряют слабых. В России, наоборот, долгие годы поддерживали именно слабых, отбивая вкус к работе у сильных. Вместе с тем в США держат производство под контролем. Существует ряд механизмов для того, чтобы рентабельные хозяйства не слишком расширяли производство и тем самым не сбивали цены. Например, договора заключаются на несколько лет, и если фермер произвел больше молока, то деть его в округе практически некуда. Продать на сторону без огромноro количества справок, удостоверений в качестве и тому подобное он не может, а молокозавод принимает излишки по более низким ценам. Так что, хотя жалобы фермеров почти те же, что и в России, разрешение проблем и эффективность труда разнятся колоссально.
Но как же получают три с половиной человека в три-четыре раза больше молока, чем десятки колхозников в России?
Мистер Филлипс строил ферму своими руками вместе с отцом в семидесятых годах. И никакой сверхмеханизации мы не увидели. Обычный коровник, рядом силосная башня. Корм подается по деревянным лоткам: дернул за одну веревочку, открылся один лоток, пошел силос, дернул за другую — пошло по наклонным лоткам зерно. То есть техника на уровне любого сельского умельца. Непривычно то, что коровы свободно гуляют от стойла к стойлу и выходят в загончик на улице. В стойлах относительно чисто. Пол наклонный, и трижды в день гидросмывом навоз удаляют в небольшой пруд. А оттуда раз в неделю специальной машиной распыляют на поля.