Радиограмма Чухновского была воспринята миром как сенсация, как акт самопожертвования. ««Красный медведь» согласен па добровольную гибель»,— писали зарубежные газеты. Но все было проще. Чухновский и его товарищи прекрасно нонималн, что обнаруженные ими люди нуждаются в помощи в первую очередь. И «Красин», конечно, сразу же пошел к группе Мальмгрена.
«Время от времени,— пишет Самойлович,— звук нашей резкой сирены гулким эхом проносился по льду, рвал тишину безмолвия. Мы призывали людей: явитесь, дайте знак! Мы здесь, чтобы взять вас с собой! И сирена снова и снова выла, кричала, гудела».
Их было двое на обломке льдины — капитан Мариано и капитан Цапли. По их словам, они не ели уже двенадцать дней. Мариано не мог двигаться, нога у него была обморожена и началась гангрена. Цапли, однако, выглядел значительно бодрее. А сам Мальмгрен, оказывается, скончался то ли двенадцатого, то ли тринадцатого июня у острова Фойн. Пытаясь спасти товарищей, он отправился в путь по дрейфующим льдам со сломанной рукой. Потом обморозил ногу, началась гангрена...
• Начальник спасательной экспедиции на «Красине» профессор Р. Л. Самойлович
• На «Квесте»: Орас, Торнберг, Лундборг, Чухновский
• Возвращение «Красина» в Ленинград. Толпы народа встречают ледокол приветственными возгласами
Все понятно, казалось бы, но многие сомневались, что такой опытный полярник мог «сломаться» и погибнуть раньше не знакомых с Арктикой итальянских офицеров. Намекали даже на то, что итальянцы, оставшись без продовольствия, не брезговали человечиной. Впрочем, каких-либо доказательств каннибализма никогда ни у кого не было. Настораживало, конечно, что раненого и ослабевшего Мальмгрена заживо бросили в ледяной пустыне. Как утверждал Цапли, швед сам просил смерти, дабы не стать обузой для итальянцев. Что ж, может быть, и так.
Тем временем «Красин», забрав па борт двух итальянцев, пробивался дальше, к красной палатке. И вскоре все итальянцы перешли из ледяного лагеря на борт ледокола, а затем на борт итальянского парохода «Читта ди Милано».
На этом, собственно говоря, все и закончилось. Однако трагедия в Ледовитом океане на долгие годы приковала к себе внимание всего мира. Ведь на помощь Нобиле устремились спасательные экспедиции многих стран — шестнадцать судов, двадцать два самолета, санные отряды альпийских стрелков, всего около полутора тысяч человек. В нх числе, кстати сказать, был не только «Красин», но и советское научное судно «Персей», советские ледоколы «Георгий Седов» и «Малыгин» с самолетом М. С. Бабушкина на борту.
Но главную роль в этой трагической эпопее, несомненно, сыграли советский ледокол «Красин» и всегда готовые прийти па помощь россияне. В Ленинграде «Красин» встречала двухсоттысячная толпа народа, военные корабли приветствовали его орудийными залпами. «Русские дали европейской цивилизации первый урок», «Мы смотрели на Россию, широко открыв от удивления глаза»,— писали иностранные газеты. Весь мир в те дни впервые рукоплескал подвигу советских полярников — подвигу моряков, летчиков, подвигу ученых.
Как руководитель экспедиции на «Красине» Рудольф Лазаревич Самойловнч объехал в те дни многие страны: Италию, Францию, Германию, Швейцарию, Голландию, Бельгию, Швецию... Он был полпредом пашей страны, но прежде всего был ученым. В 1912 году вместе с В. А. Русановым он разведывал угольные месторождения на Шпицбергене, а год спустя доставил в Петербург первый русский уголь полярного архипелага. В 1921—1927 годах обследовал Новую Землю, а в 1928 году возглавил экспедицию по спасению Нобиле и поднял советский флаг на Земле Франца-Иосифа. В 1931 году руководил научными работами в международной экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин». Потом возглавлял плавание на ледокольных пароходах «Русанов» и «Садко».
Фактически с именем Самойловнча связано самое начало советских работ в Арктике. В 1919 году он стал председателем Комиссии по изучению Севера, год спустя — начальником Северной научно-промысловой экспедиции. В 192S году возглавил Институт по изучению Севера, а в 1932 году — Всесоюзный арктический институт.