Из этого принципа он выводил все основные свойства биологических систем — метаболизм, деление клеток, размножение, старение.
Получается очень стройная картина. Один свойственный живым и только живым принцип — и все остальные свойства и проявления жизни выводятся из него путем дедукции как его следствия. Бауэр подчеркивает необходимость именно такого подхода. Он говорит, что странным образом обычно возникают непреодолимые трудности при определении понятий «жизнь» и «живое». В учебниках биологии перечисляют признаки жизни вместо строгого определения этого понятия. При этом в таких перечнях ни один из признаков не является абсолютно специфичным для живого состояния (размножаются и кристаллы, сложные химические реакции катализируются и в неживых системах, и т. п.). Биология, по словам Бауэра, единственная наука, предмет которой не определен.
Бауэр полагал, что устойчиво неравновесное состояние реализуется в особой, «напряженной», «деформированной» конфигурации молекул белка. Такое состояние этих молекул — их «структурная энергия» — обусловливает их ферментативную активность, а стало быть, и все процессы обмена веществ, явления биологической подвижности, асимметричное распределение ионов в системе «клетка — внеклеточная среда» и, следовательно, раздражимость (возбудимость).
Многое в этих идеях плодотворно. В частности, из них следует представление о молекуле белка, как о машине, осуществляющей свои функции — преобразование энергии за счет «целесообразных» движений своих частей. Многое плодотворно и следствия красивы. А само существование молекул белка в устойчиво неравновесном состоянии — неподтвердившаяся гипотеза.
Молекулы белка нуклеиновых кислот и других биологически важных соединений в клетке находятся в термодинамическом равновесии со средой. Свободная энергия запасается в клетках в виде свободной энергии процессов катаболизма молекул пищи или в конце концов в виде макроэргических фосфатов. Можно возразить, что это не противоречит принципу устойчивого неравновесия Бауэра: непрерывно поддерживается определенная концентрация макроэргических соединений как специфическое свойство жизни. Возможно, Бауэр согласился бы с этим. Но он был убит за несколько лет до создания Липманном концепции макроэргичности. И, кроме того, макроэргические соединения, например пирофосфаты, нисколько биологически не специфичны.
В своих построениях Бауэр основывался на экспериментальных данных своего времени. Тоща были опубликованы спектроскопические исследования Жскса и Влэ, полагавших, что в живой клетке не наблюдаются характерные спектры (ультрафиолет!) белков в отличие от белков «ин витро». Следовательно, состояние белков при жизни существенно отличается от состояния «мертвого» белка. Примерно такие же выводы делал знаменитый современник Бауэра А. Г. Гурвич, который объяснял открытое им митогенетическое излучение распадом «неравновесных констелляций» молекул в клетке.
К сожалению, эти романтические концепции не подтвердились: белки «ин виво» такие же, как и «ин витро». Нет особой физики макромолекул, свойственной только живому состоянию.
Особой физики нет, но сама постановка вопросов о сущности жизни, о своеобразии термодинамических характеристик процессов жизнедеятельности и, более того, стремление получить «из общих принципов» дедуктивно все основные свойства изучаемого объекта — идеал науки. В те годы к такому идеалу активно устремлялись физики. Физика становилась для биологии примером. Казалось возможным, подобно теоретической физике, создать и теоретическую биологию. И Бауэр сделал соответствующую попытку. Я уже говорил: попытка удалась — стройная концепция с дедукцией из общих принципов была реализована. При этом замечательно и парадоксально, что логическая конструкция теоретической биологии Бауэра сохраняется и в случае иной физической интерпретации исходного принципа устойчивого неравновесия. (Мне это напоминает русскую сказку «Суп из топора»: суп варится из того, что есть под рукой, а топор во всех перипетиях сюжета сохраняется как неизменный принцип.)