Тюрьма, лагерь, «зона» — значимый элемент повседневности, который всегда незримо (или зримо) присутствует: «глянула возле его под'езда стоить машина, критая Будка я думала черный Ворон за ним приехала, уменя огнем папохнуло серце, ой Боже мой, пошла надела очки вышла на балкон россмотрелася а то аварийная машина немножко отошла Успокоялася».
Попадания в сферу действия централизованных систем насилия они стараются всеми силами избежать, уйти от явного столкновения с властями, обретая ко! про ль над конфликтной ситуацией «домашними средствами». Вообще-то советское общество для них место, где «обязательно накажут». Но ведь уходят, предпочитая разборки своими силами, в своем кругу, осуществляя не только немедленное физическое насилие, но и своего рода торговлю и мену.
Вот как был разрешен бытовой конфликт с выбиванием зубов соседу: «тот подал на Дмитрия в суд, он же мне муж черт его взяабе, я давай ходить просить Ваня, Поля простите ему пожалуйста он был пяный дурной, нивкакую нехотят ему простить, тогда Дмитрий Иванович уже на работе начал просил начальство Оны оба работали на шахте Первомайской и Коржов и Тюричев, ну нач. движения был Селин Иван Захарович да помиритеся-же начал он его просить ну Иван Коржов согласился забрал из суда документы я ему говорю бери что хотиш хотя сапоги, или гармошку, у нас была или пальто, он сказал что сто рублей ну мы еже согласилися черт сним из ста рублями лижбе простил, Я говорю туда дверь шырокая аоттуда узкая из тюрьмы Я пошла в контору выписала сто рублей тогда была тысяча, все было на тысячи, принесла а он взял только 800 руб. Ну и он Коржов неуставил зубы сибе, а пропили все до копейки, и помери тся как сто пудов из течей снято, ой господи сколько пережитков я перенесла с этым мужом Дмитрием Ивановичем Тюричевым».
Примерно в том же роде разрешаются конфликты на производстве. Вот пример ситуации, когда общность защищает своего члена от попадания в орбиту правосудия: «Было и так, он работал на Полтавской шахте подменял завшахтой Ковригу шахтенка малинкая была, а в то время была карточная система в тысяча сорок седьмом году получил на работчих хлебные карточки трехразовки одноразовки талоны, и аванс свой и товарища Каракулина Дмитрия, десять тысяч облигаций, все получил и пошол в пивнушку отвести душу саванса, и все это вытянуто в певнушки в Первомайки ... Я пошла на шахту начат просить работчих простите пожалуйста его дурака пяницу. Ну что если его заберуть и посадят в тюрму дадуть ему срок, а этого не вернеш все утеряное дневные талоны, не умрем говорить люди, хотя и голодные но простим ему дураку алкоголику я получила алименты на дитей, и отнесли этому товарищу должок а сомы как- нибудь пережили, уладили это дело». Те же способы бытуют и позже, в относительно безопасные годы застоя.
Способы разрешения конфликтов, о которых поведала нам Е. Г. Киселева, не придуманы в советском обществе. Это старые как мир (социальный мир) способы жизни вместе.
Сообщество, в котором живет Е. Г. Киселева, выживает, используя испытанные социальные техники и образны. Здесь культивируются ценности равенства, не столько как дележа всего и вся, но как права каждого на существование, на жизнь. Здесь сохраняется род моральной экономики, что-то вроде крестьянских «кусочков», когда голодному соседу отрезается кусок даже от последней краюхи хлеба. Это — обычай как способ совместного выживания, встроенный в тело. Текст Е. Г. Киселевой полнится случаями подобной взаимопомощи.
В записках есть пример воспроизводства механизма «кусочков» в новой уже городской ситуации, в «большом» обществе. Наша героиня, работая во время голода 1933 года в столовой, спасает шахтеров от голода, подкармливая их хлебом. Она «экономила» хлеб, утаивая талоны от положенного уничтожения огнем. В послевоенные годы дочь одного из этих шахтеров спасает в свою очередь ее, делясь краденой колхозной картошкой.
Когда интерпретируют такого рода ситуации, довольно часто модернизируют понятия: эти люди так поступают оттого, что «высокодуховны», что следуют моральному императиву, в то время как они скорее выполняют некое социальное правило техники выживания общности.
Во обще-то все действия, способствующие продолжению жизни, хороши, особенно если продолжение жизни под угрозой. Можно и украсть (например, колхозные тыквы, чтобы покормить детей), можно спекульнуть, выгадать на кусок хлеба. Е. Г. Киселева несла в своем теле как неявное практическое знание некие представления об испытанных способах социального выживания и применяла испытанные тактики даже тогда, когда ее жизнь относительно наладилась. Она вязала коврики и продавала их на рынке. Она «жида бутилкамы здаю вот мне и добавок к зарплате а свою зарплату я пожила накнижку сберегательную».