- Кэдэ - хороший человек! Самым богатым в тайге будешь.
Кэдэ старается: возит пушнину к морю, спаивает всех спиртом. В стойбищах здоровых людей совсем мало остаётся. А Опока всё молчит и молчит, седому На-му на грудь поглядывает.
- Скоро тебя, упрямый, «верхний дух» возьмёт. Лучше берись за работу, трудись на меня, - говорит Опоке Кэдэ.
- Не хочу, - Опока отвечает.
Рассердился Кэдэ. Сломал юрту старика, раскидал камни очага. Сидит Опока на голой земле, а с моря глаз не спускает.
Очень много ночей и дней просидел на камне старик, но чего ждал, то пришло. Седой Нам принёс на «тур-илэнг» счастье.
Поднялось солнце яркое. Пришёл корабль большой, какого Кэдэ ещё не видел. Только тот корабль гостей не к кулаку привёз, а к старому Опоке, - друзей добрых, богатырями Лениным и Сталиным посланных.
- Здравствуй, старичок! - ласково сказали.
- Здравствуйте! - Опока ответил.
- Приехали мы с далёкими охотниками породниться, - говорят. - Привезли хлеб да соль и русскую дружбу нерушимую.
Стали гости дом строить, а над ним красный флаг подняли. Взяв топор, Опока за работу принялся. Пушнину заставили Кэдэ на советскую факторию сдать, а с фактории охотники много хлеба и товаров хороших в тайгу увезли.
Заплакал старый Опока от радости и, сев на камень, сказал:
- Спасибо тебе, Нам, за русских друзей!
Живёт теперь старый Опока да добра наживает. Сухая земля совсем не сухой стала. Потому и растёт на нашем советском берегу не морская, а белокочанная капуста да сочный помидор.
Вот какой золотой власти старый Опока дождался!
Из фольклорной тетради Наташи Слепцовой.
Сталин - моя звезда
Вася Винокуров,
ученик нелемнской школы
Берег Охотского моря далёк
От стен красавца Кремля,
Но связан Советский Дальний Восток
С сердцем страны всегда.
И знает тайга, кто большой человек,
Чей разум глубок, как моря,
Кто сделал счастливым наш солнечный век,
Чьим именем песня полна.
Я знаю: солнце для всех одно,
Всех ярче наша звезда.
Сталин - великое имя его,
Сталин - моя звезда!
Караван верховых оленей прибыл в стойбище.
Разговор
охотника с девочкой
- Ну, дочь, как учишься, как живешь'/
- Живу хорошо. В интернате. Там светлые окна, совсем не такие, как в юрте. На моей постели одеяло, никто не лежит на шкуре оленя. После уроков бегаем на речку, катаемся на санках. Есть у нас интересные игры.
- Что ты кушаешь?
- Я кушаю булку, а ещё сахар, пью молоко и намазываю на хлеб масло. Мы теперь совсем забыли вкус сушёной юколы и сырого оленьего мяса.
- Какие поёшь песни, дочь?
- Я пою песни о Сталине; пою о людях, которые летают по небу и плавают по морям.
- Когда вернёшься из школы, споёшь нам эти песни?
- Песни спою, только из школы не скоро вернусь.
- Почему же не скоро?
- Потому, что кончу школу одну, поеду на оленях в другую, оттуда поплыву па пароходе и поеду на поезде в третью. Я вернусь в тайгу, когда выучусь и буду много знать. От знаний, говорят, в тайге прибавится света.
Записано ученицей Марией Фроловой.
Исполняли в лицах участники школьной самодеятельности М. Фролова и Спиридонов.
Бабушкино море
Рис. Н. Цейтлина
Просыпается Ляля на берегу. Под головой у неё вместо подушки шапка-зюйдвестка, вместо простыни - жёлтый-жёлтый, мягкий-мягкий песок.
Пахнет солёной водой, тёплым дымом, жареной рыбой.
Ляля садится в песке и оглядывается: прямо на берегу, под открытым небом, стоит большая плита. Она сложена из дикого камня и вымазана извёсткой. Огонь в плите так и бушует, только его почти не видно, потому что он словно выгорел от солнышка.
Возле плиты стоит какая-то женщина в большом клеёнчатом фартуке и в такой же косыночке, как у бабушки. Должно быть, она кухарка. Кухаркины руки блестят от жира. Она поминутно встряхивает огромную сковородку, и от этого какая-то широкобокая рыбина так и пляшет в шипящем жиру.
- Степанёк! Не зевай!… - командует кухарка. - Надежда, жиру!
Какой-то маленький мальчик, с круглой, как шар, бритой головой и дочерна загорелыми босыми ногами, пыхтя, подтаскивает к плите охапку камышей и запихивает их в топку.
Огонь ревёт, и целое облако дыма вырывается из белой трубы над плитой.